– Не смейте! Оставьте её, сволочи! Не трогайте мою сестру! Миррэ-э-э!
И разрыдался, повиснув на крепких ремнях.
Сестру? Сестру!!! Сашке казалось, что он сходит с ума. Он смотрел на бьющуюся в лапах утэков Миррэ и никак не мог понять, почему до этой секунды принимал её за мальчишку. Ведь не бывает у мальчишек таких тонких рук, таких мечтательных глаз, такого серебряного голоса… А как она сопротивлялась совместному одеванию? Едва Сашка осознал, что всё это время путешествовал бок о бок с девчонкой, как страх сдавил сердце железной пятернёй. Он только сейчас сообразил, чем грозит ей пленение. «Подопытный кролик», так, кажется, Орис говорил? А он, Сашка, не то что помочь, даже рукой пошевелить не может. И не только потому, что привязан к дереву ворохом ремней и зелёных ростков. Странное оцепенение, полностью сковавшее его мышцы, оставляло возможность лишь смотреть и до крови кусать губы от собственного бессилья. А тут ещё эта проклятая струна, дрожащая на самом пределе и заставляющая Сашкино тело тоже дрожать! Ну, куда это годится?
Пока Демидов соображал, что к чему, Миррэ перестала сопротивляться и, кажется, потеряла сознание, но когда главный колдун попытался повернуть её голову, чтобы заглянуть в лицо, изловчилась и укусила его за руку. Утэк взвизгнул и со всего маху ударил девочку по щеке. Позабыв про все ремни и побеги, Сашка рванулся вперёд, преодолевая сковавшую его неподвижность, и, не выдержав этого рывка, струна у него внутри лопнула.
Демидов ещё успел увидеть, как охватывает его тело голубое пламя, как распадаются пеплом ремни и ростки, обугливается кора Голодного Дерева, как поднимаются освобождённые руки, и неистовый столб огня бьёт из них в чёрное бархатное небо. Последнее, что он запомнил – замершие в страхе фигуры утэков и громкий крик Арэта:
– Миррэ, помоги ему!
Когда Сашка очнулся, солнце уже стояло в зените и беззастенчиво светило прямо в глаза. Он долго лежал, глядя в лиловое небо не понимая, что с ним, где он и, вообще, он ли это. Тело было лёгким, почти невесомым, как будто Сашка избавился от тяжкого груза, день за днём пригибавшего его к земле. Казалось ещё миг, и он взлетит, сольётся с этим высоким небом, но что-то мешало. Кажется, ему очень нужно что-то сделать или, наоборот, не сделать? Так и не сумев ничего вспомнить, Демидов повернул голову на бок и изумлённо огляделся вокруг. Он уже видел этот пейзаж… Точно видел. Вот, только где?
Он лежал посреди гладкого стеклянного озера такого огромного, что расстилалось оно до самого горизонта, и чёрная блестящая поверхность отражала темнеющую вдалеке громаду замка Шарэй. «Это из моего сна, – вспомнил Демидов. – Мы ехали к Шарэю… Потом на нас напали утэки… Потом нас чуть не скормили Голодным деревьям… Потом Иррэ оказался Миррэ… А потом…»
