— Родильное? Здесь в самом деле родильное? А-а… Шутите.
— И, значит, до больницы был бред, а тут то, что надо, так?
— А почему я должна вам выкладывать?
— Я твой врач.
— А вопросы хуже, чем в милиции.
— А откуда ты знаешь, как в милиции? Приходилось?
— А вам какое дело?
— Ну, Гришина, так не пойдет. Или мы с тобой работаем вместе, или…
— Или что? Не выпустите? А меня не колышет. Койка есть, жратву принесут… Ни на работу, ни в магазин.
— Гришина, ты говоришь со мной… гм… весьма уклончиво. От половины вопросов ты просто ушла. Ты мне не доверяешь? — Ручка поползла к другому краю. Псих-президент сунул ее в карман халата. — Может, ты хочешь, чтобы тебя лечил другой врач?
— Меня больше не надо лечить.
— Но ты в этом можешь и ошибаться? Что для тебя связано с форточкой?
Лушка стала смотреть в окно. Там тоже была форточка. Форточка распахнулась. В комнату полетел снег.
— Опять… — прошептала она, зажмуриваясь.
— Гришина! Гришина, что с тобой? Гришина, ты слышишь?
— Сейчас… Сейчас я закрою… — бормотала она, слепо поднимаясь. Ощупью добралась до окна, подставила лицо холоду и подняла руки. Тело содрогнулось, она открыла глаза. Прошептала: — Белый…
— Что?
— Снег совсем белый. — Она глубоко вздохнула и вернулась туда, где сидела.
Псих-президент встал, закрыл форточку, проверяюще обвел по периметру пальцем. Объясняющей версии не родилось, и он спросил:
— Ты помнишь, что было до больницы?
— Тоже больница.
— А раньше?
— Форточка.
Форточка распахнулась, зазвенев. Лушка, побелев губами, смотрела не мигая. Псих-президент нахмурился и тщательно завернул задвижку.
— Понимаешь, Гришина, — сказал он, — хоть ты и уверена, что тебе больше не нужно лечиться, я, скажем так, обязан в этом удостовериться. Кризис мы сняли, но нужно еще какое-то время, чтобы ты пришла в норму полностью.
— Спасибо, меня хорошо лечили.
— Ну, что же, ну, что же. Делаем, что можем. А иногда и больше, чем можем.
— Да, спасибо, вы мне совсем не мешали.
— Ну да, ну да. С какой бы стати нам тебе мешать?.. Ты облегчила бы нашу обоюдную задачу, если бы не сопротивлялась, а помогала. Тогда все получилось бы значительно быстрее. Пациент должен доверять врачу, иначе толку — минус ноль, вот именно. У тебя есть основания мне не верить?
— Она боится, что вы ее уволите.
— Кто? Гришина, кто боится?
— Что? А-а… Сестра из процедурного.
— У меня их три.
— Может, третья.
— Жаловалась, что ли? — Лушка не ответила. Лушка смотрела на стол. Псих-президент стоял у окна. История болезни на столе с трудом перевернула страницу. — Ах, так, — сказал псих-президент, обратив наконец внимание на самостийные явления. — Ручка, форточка, это… Ну и что?
