— Шесть, что ли… А может, пять.
— Запишем шесть.
— Пять.
— Как скажешь, Лукерья Петровна. Ведь ты Лукерья Петровна, верно?
— Нет, я не Лукерья Петровна.
— Да? Тогда кто ты?
— Знать бы… Знала — была бы. Это еще не родилось.
— Что?
— Имя.
— Гришина, давай не отвлекаться. Ты помнишь, как жила до больницы?
— Помню… Форточка… Да, форточка.
— А еще? Помнишь, например, своих знакомых?
— Помню, конечно. Наверно, помню… Нет. Оказывается, нет. Что-то было… Не осталось. То есть как-то так… Как глина на пятках.
— Почему на пятках?
— Сзади. Внизу… На пятках.
— Знакомые на пятках?
— А, вы так… Линейка получается.
— Так. Какая линейка?
— У вас в голове линейка. Придумали и меряете. А никто не подходит. Мне показалось, вам на самом деле что-то надо, а получается…
— Ну-ну… Ты меня не сбивай. Давай по порядку. Вот передо мной история болезни. Вот передо мной ты. На тебе больничный халатик, весьма, скажем, непрезентабельный. И шлепанцы на босу ногу. Тебе холодно?
— Мне нет.
— Ты считаешь, что холодно кому-то другому?
— Холодно моим ногам.
— Я скажу, чтобы тебе дали носки. Но если холодно ногам и ты это чувствуешь, то значит — холодно тебе?
— Моему телу.
— Ты отделяешь себя от тела?
— Когда как. Иногда получается, иногда нет.
— Ты говоришь о тех днях, когда была без сознания?
— Я не была без сознания.
— Ты помнишь, что с тобой здесь происходило?
— Да уж не забуду.
— Ты помнишь, как тебе ставили уколы, как кормили через прямую кишку?
— У меня нет прямой кишки.
— Ну, я полагаю, через некоторое время ты легко убедишься в обратном. Итак, ты передо мной, и я тебя вижу, ты с этим уже согласилась?
— Согласилась, раз вы не хотите слышать.
— Слышать — что?
— Прямая кишка — только прямая кишка.
— Ты полагаешь, что обладаешь чем-то кроме? Я имею в виду — кроме своего тела? — Лушка не пожелала ответить. Она смотрела на стол, за которым сидел псих-президент. Перед ним лежала история болезни, в борозде разворота белела ручка. Ручка дрогнула, вывернулась из борозды и покатилась к краю стола. Псих-президент положил ее на прежнее место и спросил: — Ты находишься в больнице, ты это понимаешь?
— В психушке, — усмехнулась Лушка.
— Ты считаешь, что тебя поместили сюда неправильно?
— Да нет. Я вообще не считаю. Здесь мне удобнее.
— Для чего удобнее?
— Ну, так сразу сказать… Ну, родиться легче. То, что до этого — это не я. А чтобы я — это долго, да и то не всегда. Отвлекалась бы на всякий бред.
— Гм… А я и не знал, что в моем заведении родильное отделение.
