- Бабушка, а вот дом старого Кима! Помните, как он не хотел отпустить вас, пока не напоил чаем? А меня горохом угостил… А рядом с ним живут Като. Мы у них ещё не были. Зайдёмте, бабушка?
- Зайдём, Такао… Такэ-тян, тушь не пролила?
Девочка протянула руку со склянкой, словно старушка могла её увидеть, и торопливо затараторила:
- Что вы, бабушка?! Вот она - целёхонькая! Разве я маленькая?
Пока госпожа Сато со своими провожатыми неторопливо шла по улице, из-за оград и раскрытых окон домов то и дело слышалось:
- Добрый день, госпожа!
- Заходите к нам!
Маленькая, сгорбленная старушка с улыбкой кланялась в ту сторону, откуда слышались голоса.
После всего пережитого во время войны, после событий в Хиросиме, старой женщине казалось, что теперь-то люди не будут больше воевать и никогда уже не повторятся ужасы последней войны. Но прошло несколько лет, ещё не успели отстроить дома, разрушенные американскими бомбами, как снова на улицах появились японцы, одетые в военную форму, а в газетах замелькали сообщения о готовящейся войне.
Вот подрастают у неё внучки, подрастают у соседей мальчики. Неужели и их придётся оплакивать? Когда же будет конец этим жестоким войнам?
Однажды Имано, работавший на лесопилке, собрал всех женщин городка и рассказал о движении за мир. Когда он рассказывал о том, как в далёком городе, в Европе, съехались из разных стран люди и решили собрать подписи людей, не желающих войны, многие слушательницы от радости даже прослезились. И тогда же мать учителя заявила, что сама будет ходить из дома в дом и собирать эти подписи.
Имано она знала по довоенным годам, когда о нём впервые заговорили в Одзи.
Госпожа Сато хорошо помнила стройного человека с открытым, смелым лицом, широким лбом и умными, строгими глазами. О нём говорили, что он чаще бывал в тюремных камерах, чем под крышей своей убогой лачуги. Коммуниста Имано глубоко уважали за честность, прямоту, неподкупность, за широкое, отзывчивое сердце и непримиримость к врагам народа.
Когда началась японо-китайская война, Имано был впервые арестован. Он во всеуслышание заявил тогда, что эта война затеяна богачами для их собственной выгоды, а бедным людям она ничего не даст, кроме горя и ещё большей нищеты.
После этого Имано долго не видели в Одзи. Появился он в начале тихоокеанской войны, поседевший, измождённый. Но тюрьма и долгие годы лишений не согнули этого человека. Вскоре после его приезда в городке стали появляться листовки, призывающие молодёжь рвать повестки и не проливать своей крови за интересы золотых мешков. И Имано снова был упрятан в тюрьму.
