Он отошёл в сторону от дороги и уселся под деревом, не сводя глаз с ворот.
«А что, если написать примерно так: «Японец! Лучший омамори против войны - твоя подпись под воззванием в защиту мира».
Наверху, на горе, ударили в колокол. Гулкий, протяжный звон неторопливо поплыл над городком, над маленькими деревушками, над залитыми водой квадратиками рисовых полей, в которых отражались облака.
* * *
Сделать всё, чтобы спасти Сато-сенсея! Но что предпринять? Что они, школьники, должны и могут сделать? Прошла уже неделя, как Сато арестован, а что они предприняли, чтобы помочь своему любимому сенсею?
Эти мысли весь вечер теснились в голове у Масато.
Он долго и беспокойно ворочался в постели; засыпал, вновь просыпался и прислушивался к шелесту ветвей. Лишь под утро, убаюканный ритмично застучавшим по крыше дождём, Масато забылся тревожным сном.
Ему снилось, что, одетый полицейским, он беспрепятственно входит в угрюмое здание тюрьмы, спускается по узкой каменной лестнице в холодную сырость подземелья и долго бродит в одиночестве по длинному, мрачному коридору. Он знает, что сейчас или никогда они, «карпы», должны спасти учителя. Но где его искать? Где Дзиро, Сигеру, где все мальчики?..
Масато проснулся, когда через окно в комнату только ещё пробивался сумрачный рассвет. Дождь кончился, и з тишине было слышно, как за тонкими стенами падают капли с карниза крыши на кучи сухих, опавших листьев.
Потом Масато услышал хлопанье крыльев - во дворе завозились куры. Дребезжа на ухабах, по улице проехала арба. И, наконец, начало нового дня возвестил стук открываемых в домах деревянных ставней.
Бесшумно ходившая по комнате мать раздвинула двери, и перед Масато раскрылась давно знакомая картина - крошечный дворик, покрытый лужами, почерневший бамбуковый забор и крыша храма, выглядывавшая из-за верхушек кипарисов и сосен.
А за храмом в голубовато-серой туманной дали едва вырисовывалась суровая, оголённая вершина Одзиямы.
Вместе с влажным утренним воздухом в комнату ворвались первые солнечные лучи.
Сверкающими нитями они протянулись от самой вершины Одзиямы до блестящих, отсвечивающих золотом цыновок на полу.
В доме мать вставала раньше всех. Она бесшумно вышла во двор, задала курам корм, принесла вязанку хвороста и затопила очаг. Неслышно встал и отец. В комнате запахло табачным дымом, закашлялась сестра Осэки.
Постепенно стали подниматься и малыши.
Запрокинув руки за голову, Масато лежал с закрытыми глазами. Как же освободить учителя?
