Филька сидел боком к нему на низенькой лавочке и, орудуя шилом и дратвой ловко, как заправский сапожник, чинил прохудившийся хозяйский ботфорт. Увлеченный работой, он не заметил Дементьева и продолжал напевать себе под нос:
Одна де-евка луч-ша всех,
На ёй ле-ента ши-ырше всех…
Девка па-а-арню га-аварила
И всю пра-авду объя-авила-а:
Тут Филька сделал паузу. Вздохнул по-бабьи и запел высоким, тонким голосом, явно изображая саму девку:
Па-аслушай-ка, мо-ой мило-ой,
Се-ердца ра-а-адысть дараго-ой,
Мо-ой батю-юшка не лихо-ой,
Те-ебе будет не чу-у-жо-ой…
Дементьев отпустил занавесь и вернулся за стол.
«Что за черт этот Филька! Умеет разбередить душу!» – подумал он и улыбнулся, сам не зная чему.
В последнее время на лице Дементьева блуждала такая загадочная улыбка. Сметливый Филька догадался о причинах её появления вперёд самого хозяина. Седмицу назад он с хитроватым прищуром спросил:
– Уж не новый ли амор вас посетил, батюшка Авраам Михалыч?
Дементьев сердито замахнулся на него.
А Филька обрадованно затараторил:
– Это я, барин, по себе знаю: ежли токмо влюблюсь, лыблюсь во весь рот, хочь завязки пришивай. Все кругом мне добрыми кажутся. Дождь ли, пурга, а для меня всё – вёдро. А уж ежли сударушка на мой амор конфузу мне не сделает, тут сияю, как блин в Масленицу… Где любовь да совет, там и в пост мясоед, – он выразительно почесал впалое брюхо, намекая, что пора похарчеваться.
Кормились они преотвратно, и в пост, и в праздники. Солдаты и морские служители в экспедиции столовались из общего котла. Офицерам и их денщикам котловое довольствие не полагалось. Они делали хлебный и крупяной запас самостоятельно, покупали кое-что у местных жителей, добывали дичь, а чаще всего находились на подножном корму – денщики собирали грибы и ягоды, съедобные ракушки на взморье. Когда была мука, Филька готовил из неё полбу, из круп наловчился варить вполне съедобные каши.
В этот год в Охотск не прибыл очередной обоз. Сухарей и круп хватило едва до лета и то при строгой Филькиной экономии. Пару раз в июне он умудрился поймать в силки зайцев. Однажды Дементьев подстрелил тетерева и двух глухарей. Вот и весь мясоед.
– Прекращай байки травить, – по-флотски осадил Фильку хозяин. – Ты вот что, друг ситный, разузнай-ка мне в острожке, токмо осторожно, кто есть такая Екатерина Ивановна Сурова…
– Это тая барышня, какая с вашей милостью из сенника третьего дни выходили? – осклабился Филька.
У Дементьева холодок пробежал по спине.
