– Вот так ты поил меня шампанским, Тимка, – тихо бормотала она. – Где же ты, Тимка-Тимоша?
– В Москве твой кот остался, – ответил ей смутно знакомый голос. – Если мы плохо будем воевать, скоро немцы сделают из него начинку для пирогов.
– Не-е-ет! – возразил другой знакомый голос. – Это она жениха своего зовет. Всю дорогу с ним разговаривает. Тимофей Ильин. Летчик.
Сигнал воздушной тревоги внезапно умолк. Что это значит? Можно вылезать из укрытия? Сильные руки схватили её, приподняли, и вот она уже стоит лицом к лицу с лейтенантом Соленовым.
* * *
Ксения шла, равняясь на темные пятна их спин. Соленов первое время часто оборачивался, проверял, не отстала ли она. Потом он зашагал быстрее, а потом и вовсе побежал.
– А что случилось-то? – твердила Ксения. – Что стряслось?
– Война! – тявкнул где-то совсем рядом голос политрука.
Сначала им попался фабричный мальчишка. Соленов сначала грязно выругался, потом назвал паренька по имени, да усомнился, он ли? Политрук чиркнул спичкой, осветил лицо мертвеца.
– Он! – подтвердили оба хором.
– Вот незадача! Сапогом в кровищу вляпался! – Соленов вытирал сапоги о снег, оставляя на нем темные следы.
– Нам повезло, лейтенант, что упали в болото. Его-то о ствол шибануло.
– А остальные? Не вздумай шмалять в воздух!
– Почему?
– Слишком уж тихо. Мало ли кто может быть тут, в лесу!
– Панические разговоры? Кто тут может быть, в глубоком тылу наших войск, в ста пятидесяти километрах от Москвы?
– Волки! – отозвался старшина Пеструхин.
Он был где-то наверху, выше Ксении и офицеров. Неужто на дерево взобрался?
– Выбирайтесь на дорогу! – позвал Пеструхин. – Остальные тут. Все, кроме Смоковникова, мальчишки и Ксении Львовны.
– Я тут, дядя! – Ксения уже взбиралась на дорожную насыпь.
Там в световых сполохах метались летучие тени, на поверку оказавшиеся перепачканным сажей старшиной Пеструхиным.
– Вот так и выглядит прямое попадание танкового снаряда. – Старшина Пеструхин даже заулыбался.
На его покрытом копотью лице ярко блестели белки глаз. Брови и усы его были опалены, из-под шапки по лбу стекали редкие темные струйки. Полуторка догорала. Остов кабины почернел. Обуглившийся кузов тлел частыми угольями. Кабина полностью выгорела. Метущееся в агонии чахлое пламя вспыхивало, чтобы на короткое время осветить окровавленный снег и мертвецов, разбросанных по дороге. Глаза Ксении привыкли к темноте, и она, стараясь не смотреть на мертвые тела, подобралась поближе к старшине. Под ногами хлюпала жижа – талый снег вперемешку с чем-то темным. Кровь, грязь, мазут? Лейтенант засветил фонарь.
