– Все в машину! – рявкнул лейтенант. – Водитель! Смоковников! По местам! И вы, Ксения Львовна!
Ксения стушевалась, не в силах удержать слезы, а лейтенант больно сжал её плечо.
– Это война, девушка. Мы обязаны выполнить приказ. Полезай-ка в кабину! Что бы ни ожидало нас впереди, мы обязаны выполнить приказ!
* * *
Полуторка тронулась. Ксения легла на колени Пеструхину, высунувшись в окно, чтобы посмотреть назад. Они лежали бок о бок на краю дороги – тяжело раненный офицер и расстрелянный Соленовым провокатор. Мимо них бесконечной вереницей брели равнодушные призраки. На понурых плечах, в опустевших зрачках, на покрытых запекшейся кровью бинтах они несли войну. Война прилипла к голенищам их сапог, война забралась под опаленную одежду.
– Это война, Тимка! Война, война, вот она! – шептала Ксения. – А я иду к тебе, Тимка. Держись, я найду тебя!
– Экая ты говорунья! – усмехнулся Пеструхин. – Да и счастливец же твой Тимка! Вот повезло мужику!
– Да жив ли? – Ксения смутилась, закрыла губы ладошкой, уселась ровно, стараясь смотреть вперед на шныряющую между перелесками дорогу. – Посмотри, дядя, что творится!
* * *
Дело шло к вечеру. Дорога опустела. Беженцы и отступающие войска исчезли. Казалось, будто измученные люди убрались прочь с дороги, залегли по медвежьим берлогам в надежде переждать войну и ненастье. Замерзающее, напуганное войной мироздание бросало в ветровое стекло снеговые заряды, словно желая обратить полуторку в бегство, вернуть в Москву. Ксения смотрела, как счетчик спидометра наматывает километры: десять, пятнадцать, двадцать. На пустой дороге им попадались только воронки, но водителю удавалось их объехать. Густой лес по бокам дороги сменился редколесьем. Чахлые деревца тут и там торчали из подмерзающей болотной топи. Пеструхин встревожился первым.
– Тормози, раззява! – закричал он водителю, на ходу распахивая дверцу полуторки. – Или не слышишь?
Водитель вдавил педаль тормоза в пол с такой силой, что Ксения больно ударилась грудью о торпеду. В кузове зароптали бойцы, но командирского лая не было слышно. Ксения вылезла из кабины полуторки, встала бок о бок с Пеструхиным, прижалась плечом к его боку. В сером, набухшем снеговыми зарядами небе кружили кресты истребителей. Траектории движения крылатых машин пересекались огненными трассами, казавшимися особенно яркими на фоне блеклого предзимнего неба. Было ветрено. Первая поземка завивалась куделями между голыми стволами. Ветер гудел, раскачивая кроны недальнего, сильно прореженного бомбежкой леска. Рев моторов, треск пулеметных очередей казались едва слышными. Истребители вертелись, закладывая крутые виражи в равном бою, которому, казалось, не будет конца. А на земле люди стояли неподвижно, затаившись от ветра под обшарпанным боком полуторки.
