. «Кутайсов, — говорит Гельбиг в другом месте, убежденный, что им руководит муж более умный, чем он, говорил и делал лишь то, что предлагал ему Безбородко»
[184]. Легко было раздражать Павла, указывая ему на ошибки и противозаконные действия сановников — ставленников императрицы и ее подруги: в рукописных и печатных свидетельствах сохранились, например, анекдотические, хотя и весьма правдоподобные, сведения о резких формах, в которых выражался гнев Павла на Алексея Куракина: однажды он собственноручно наказал его палкой и часто бранил его самым бесцеремонным образом
[185]. Но разорвать дружбу Павла с Нелидовой возможно было лишь не иначе, как удалив его от императрицы и обратив его внимание на другую женщину, которая могла бы, вместо Нелидовой, служить предметом его рыцарского поклонения.
Обстоятельства благоприятствовали интриге. Кутайсов, достигая высоких чинов, продолжал ежедневно брить государя и по-прежнему находился при его особе, пользуясь своим значением, чтобы интриговать против всех лиц, казавшихся ему опасными для его влияния. В случаях, когда обнаруживалась невинность оклеветанного, возмущенный Павел собственноручно наказывал Кутайсова палкой, сняв предварительно с него ленту; однажды Павел Петрович до того рассердился на своего фаворита, что прогнал его, не велел ему показываться на глаза, и пред его квартирой постоянно стояла кибитка, запряженная почтовыми лошадьми, которые переменялись каждые два часа, как бы в ожидании, куда везти любимца. Привычка к Кутайсову брала, однако, у отходчивого Павла верх над гневом, и государь, сам того не замечая, часто следовал его внушениям, вполне полагаясь на его преданность и за нее многое ему извиняя. «Еще в начале царствования Павла, — пишет Чарторыжский в своих мемуарах, — я видел Кутайсова в экзерциргаузе, где производились смотры войск, подносящим государю бульон. Как камердинер, он был в утренней ливрее, и в этом костюме, как мне казалось, он имел большое сходство с Фигаро. Но уже тогда он был предметом предупредительных приветствий и рукопожатий большинства генералов и лиц, присутствовавших на смотрах и окружавших его толпою. Вскоре, благодаря значению своему при государе, он сделался вельможей и всемогущим фаворитом»[186]. К нему для достижения общих целей примкнул также постоянно находившийся при государе, в качестве его генерал-адъютанта, Растопчин. «В течение двух лет, — объяснял он впоследствии свое поведение, — я почитал Кутайсова человеком честным и привязанным к государю, как и я, чувством благодарности. С ним можно было говорить о его неровностях, переменчивости, причудах… Мы искренно любили государя: я по чувству чести, он же — постоянно оставаясь слугою»
