Заметив приближающего товарища, Сергей приоткрыл правую дверцу.
— Ну, что скажешь?
— Ноль по фазе…
— Куда теперь?
— Честно говоря — не знаю…
И в это время в кармане Егоршина зазвонил новый телефон, номер которого был известен только Строеву, Куролесову и родному брату.
— Слушаю!
— У меня для тебя радостная весть! — зазвенел в трубке голос Ивана.
— Ну…
— Анюта открыла глаза! Врачи говорят, это перелом!
— Ты уже успел поделиться новостью с медперсоналом?
— Конечно…
— Эх, Ваня, Ваня! Сколько не учи — одни двойки… А еще опер!
— Да я как лучше хотел…
— Теперь эти сволочи знают, что дела пошли на поправку, и нам следует ждать неприятностей.
— Ясно…
— Так что смотрите в оба, товарищ капитан!
— Есть!
— Если хоть на секунду оставишь ее без присмотра — я тебе башку откручу, несмотря на кровное родство… Понял?
— Так точно!
— Готовься, через пять минут буду!
* * *
— И что там стряслось? — провернув ключ в замке зажигания, спросил Сергей.
— Аня открыла глаза!
— Слава богу! Как я понимаю, вы жаждете лично лицезреть случившееся чудо, товарищ майор?
— Так точно…
Разведчик нажал на газ, и «Октавия» лихо рванула с места, поднимая за собой столб пыли.
— Ты хоть понимаешь, что теперь надо усилить бдительность? — вслух высказал свои суждения Сергей.
— А то как же? Соответствующие указания уже сделаны, — отрапортовал Егоршин.
— Кто с ней?
— Брат Иван.
— Справится?
— Не сомневайся…
— Где он служит?
— Служит? Кто тебе сказал об этом?
— Ты сам. По телефону. «Товарищ капитан… А еще опер…»
— Извини… Совсем обезумел. На людей бросаюсь, всех подозреваю…
— Ничего, бывает… Значит, в больницу?
— Да!
* * *
Несмотря на то, что в больнице был «тихий час», возле палаты, в которой лежала его дочь, стоял, теребя в руках скромный букетик полевых цветов, худощавый юноша, в котором Егоршин не мог не узнать Гришу Воронова — первую и пока единственную Анютину любовь.
— Что, сынок, не пущают?
— Не-а… Как она, дядя Вася?
— Плохо…
— А можно мне посидеть у ее койки?
— Конечно, — Егоршин постучал в двери. — Открывай, братан… Подмога идет!
— Заходите, гости дорогие! — расцвел улыбкой Иван. — Вторая смена? — он кивнул на Воронова.
— И не надейся!
— Злой ты — правду Машка говорила.
Вспоминание о первой супруге брата заставило майора содрогнуться: та была страшной эгоисткой и всячески препятствовала контактам мужа не только с друзьями, но и с близкими родственниками. Василия она ненавидела люто и при любой возможности оговаривала его, приписывая все возможные человеческие пороки…
