Минин не спускал с лейтенанта настороженных глаз. Тот не выдержал, голову нагнул, в ногах высматривать что-то начал, но долго не смог, взорвался:
— У нас там такой бедлам!.. Ни у кого слова не вытянуть. Друг на друга косятся. Игорька не вижу вторые сутки, он при этом… Обухе-Ветрянском и днюет, и ночует. То забегал, а теперь ни ногой.
— Прищучили, выходит, вас…
— Не то чтобы…
— Ладно. Не велено, значит, не велено. А ты знаешь!.. Я сам сейчас туда заявлюсь. Чего мне? Раз нужен. А ну-ка разворачивай!
— Нет уж, Степаныч, — перепугался Жмотов и за ручку дверцы ухватился: не выскочил бы оперуполномоченный из машины на ходу.
— Это что же? Арест?
Они уставились друг на друга.
— Ну ты скажешь, Степаныч, — растерялся Жмотов и смутился. — Чего это тебе в голову взбрело? Чего мелешь? Какой ещё арест?.. Приказано.
Минин только зубами скрипнул.
— Я же тебе сказал, Степаныч. Шнейдеру стол поставили в кабинете начальника. Ахапкин как в гости на работу приходит. А у Баклея этот… Обух-Ветрянский безвылазно. Сотрудников по одному вызывают и с утра до вечера гоняют. Чего выпытывают?.. Я впервые в такую проверку угодил.
— Самого вытаскивали?
— Нет ещё.
— Чего ж они ищут?
— А кто их знает! Игорька бы спросить. Но он без продыху с особистом тем.
— Значит, Игорёк твой при деле оказался?
— Чего это ты, Степаныч?
— А ты смекни сам…
— Да нет. Не может быть такого!
— Ладно. Не ломай башку.
— Нет. Чтобы Игорёк!..
— Вот и я думаю. Это не тридцать седьмой год.
— Ты что, Степаныч!
— Поглядим…
Больше они не проронили ни слова. Минин будто онемел, и за стеклом автомобиля на улицах его ничего не интересовало, а Жмотов подавленно бросал на него косые взгляды. Отпустив машину, они также молча зашли в дом. Всё забыв, Минин бросился к клетке с попугаем. Птица шарахнулась от него в угол, присмотревшись, осмелела, клюнула несколько раз в руку, когда он воду начал менять.
— Кусай, кусай, — приговаривал оперуполномоченный, улыбаясь доверительно, извиняясь и спиной закрывая птицу от Жмотова. — Так и надо такому хозяину непутёвому. Завёл птицу для мучений.
— Пр-р-ровокатор-р-р! — отругала его птица.
— Что это он у тебя? Разговаривает? — Жмотов тоже к клетке подсел.
— Ты чужой. Отойди в сторону, — зашипел на него Минин. — Не пужай птицу. Она ко мне ещё не привыкла.
— Ого! Посмотрите на него! Какие мы!
— Пр-ровокатор-р-р! — заорала птица на чужого.
— Материт он тебя, — доложил Минин.
— Так уж материт?
— Это у него самое гадкое слово.
— И кто научил?
