Не дожидаясь, пока кто-то откроет, трое выбили входную дверь ногами, и она с грохотом распахнулась. Запах потной формы распространился по дому.
– Новарт-джан, – прошептал Габриэль сестренке, чувствуя, как бешено пульсирует вена на шее.
Он услышал приглушенные голоса родителей в соседней комнате.
– Сероп Газарян, встаньте, – приказал отцу по-русски незнакомый голос.
– Что… Что происходит? – пробормотал тот, прежде чем послышался звук упавшего тела.
Мама слабо сопротивлялась:
– Прошу вас, позвольте, я разбужу детей.
Отца взашей выпихнули в гостиную.
Габриэль ждал, затаив дыхание, пока в комнату не вошел человек.
– Мальчики, вставайте! – гаркнул он и включил свет.
Это был молодой еще человек, высокий и крепкий, на голове его была серовато-коричневая фуражка с красной звездочкой в центре околыша.
Габриэль выпустил ручку сестренки и вскочил на ноги на кровати. Мужчина попытался схватить его.
– Не трогайте меня, не трогайте меня! – закричал юноша, отбиваясь ногами от чужака.
Новарт тут же проснулась и заплакала, будто от страшного сна. Потом она запрыгнула на кровать и спряталась за спиной Габриэля.
– Агбарик, братец, – хныкала девочка с лиловым от напряжения лицом и испуганными глазами.
Габриэль закрыл ее собой, как щитом, продолжая брыкаться ногами, пытаясь держать подальше от незнакомца. А тот, устав от его жалких наскоков, обошел вокруг кровати и, схватив в охапку девочку, с силой сдернул ее. Новарт взвизгнула и вцепилась ногтями в спину брата, в ужасе от того, что их сейчас разлучат.
Габриэль словно помешался, он не выносил, если кто-то трогал Новарт. Он был на одиннадцать лет старше и всегда и везде защищал ее. Он схватил с ночной тумбочки чугунную лампу и обрушил ее на голову мужчины. Тот скривился от боли, из носа его потекла кровь, но после первого мгновения оторопи он вскочил на кровать. Фуражка его почти доставала до потолка. Габриэль увидел мерзкие сапоги и следы грязи на маминых кипенно-белых простынях, прежде чем мужчина скрутил его и приподнял.
– Вот гаденыш! – сказал он и сбросил парня с кровати.
Новарт попятилась. На мгновение она подумала, что ее брат умер.
– Зовите меня Дмитрием, – сказал человек с проседью, не выпуская изо рта сигарету.
На старике, к которому он обращался, был старый халат в красных и черных квадратиках с обтрепанным воротником апаш и застарелыми пятнами от мыльной пены для бритья на груди. Ему было не меньше девяноста лет.
– Товарищ Аганян, присаживайтесь, – добавил Дмитрий, провожая его в квартиру Газарянов. – Вы должны только сидеть и смотреть. И ничего больше, ясно? – По его акценту можно было догадаться, что он из Еревана.
