Нил смотрел, как гаснут одно за другим окна в прибрежных домах. Вскидывался при каждом неурочном звуке.
- Все равно зря мы возвратились, - сказал он чуть погодя. - Отсиделись бы в горах. Там до нас не добраться.
Лютый промолчал.
- Не то что здесь. Глупее приказа и надо бы, да не придумаешь, чтобы четверых враз...
- Кончай, - зло сказал Лютый. - А ну кончай.
- Одного не пойму...
- Хватит, - рявкнул Лютый.
Обормот кротко посмотрел на них. Хотя по годам он еще не дорос до брюк, его торчавшие из бриджей ноги, обтянутые черными чулками, были на удивление мускулистыми. Углы его полуоткрытого рта приподнялись - он словно улыбался своим мыслям.
- Когда ты пришил четверых офицеров, тебя везде достанут, - мрачно сказал Лютый. И плюнул в темноту. Поглядел на Обормота и снова привалился к осклизлой стене. - Вот ты хороший солдат, - сухо сказал он. - Ты не огрызаешься.
Обормот ухмыльнулся, все так же поигрывая гранатой.
Много спустя, когда они совсем продрогли, окоченели и забыли, о чем шла речь, Лютый сказал:
- Везде.
Когда на следующее утро Райан вышел прогуляться, людей на улицах было куда меньше обычного. Они смотрели на него сочувственно, но, заметив, что он не расположен беседовать, не останавливали. Ночь прошла без происшествий. Жена разбудила его спозаранку. Утро выдалось солнечное, по небу плыли легкие белые облака. Когда он, опершись на локоть, склонился над подносом с завтраком, солнце уже било в окна, заливая спальню.
- Ничего не случилось? - спросил он, щурясь.
Жена украдкой глянула на солдата, сидевшего на окне.
- Чему случаться-то, когда они отсюда за тридевять земель, - сказала она.
- И то верно, - сказал он. - Правда твоя. И, смешавшись, забормотал:
- А денек сегодня славный выдался.
- Прямо лето на дворе, слава богу. Когда тебе и гулять, как не сегодня.
- Ладно, - согласился он. - Схожу-ка я погуляю.
У него вошло в привычку, если воскресенье выдавалось погожее, ходить в пекарню за пенсией, а там сворачивать на прибрежную дорогу - покурить, покалякать.
А ведь ты идешь на поправку, порой говорили ему люди. Он радовался их словам и впрямь чувствовал себя лучше.
- Все потому, что сырости нет, - объяснял он. - Доктор говорит - мне в санаторию надо ехать. Вся хворь враз пройдет, так он говорит.
Но этим утром он ни с кем не заговаривал. Уныло ковылял мимо знакомых и остановился поодаль от всех у ограды пляжа. Они видели, как он стоит там нахохлившись, засунув руки глубоко в карманы, и смотрит не отрываясь на блестящие лужи, оставленные на песке приливом.
