Трасса | страница 12
А Назаров был там, внутри, ничего не знал, спокойно дожидаясь распоряжения своего бригадира, чтобы выбраться наружу.
Бригадир с побелевшим лицом поднял телефонную трубку и хрипло сказал: «Миша, ты как там себя чувствуешь? Подыматься погодить надо. А я с тобой, чтобы не скучно было, разговаривать пока буду».
Бригадир с побелевшим лицом поднял телефонную трубку.
Но бригадир не мог разговаривать, у него немела челюсть, и он, обведя вокруг беспомощными глазами, спросил:
«Что же теперь делать, товарищи? У него ведь скафандр от долгого пребывания в нефти раскиснет. Она же разъедает, нефть, резину-то… — И, оглянувшись, неуверенно произнёс: — Пусть пластырь сдерёт и в пробоину выбросится. Нефти пропадёт, конечно, много, но не пропадать же человеку. — Робко, с надеждой, спросил: — А нефть на земле не загорится?»
«Теперь не загорится, — объяснил пожарник, — она сейчас поверху горит. Пока верхний слой до дыры дойдёт, мы успеем её наружным пластырем перехватить. Снасть вон уже приготовлена».
Бригадир снова взялся за телефон.
«Миша! — бодро закричал он в трубку. — У тебя наверху вроде пожар, так что выбраться нормально невозможно. Сдирай пластырь и выбрасывайся живо наружу через пробоину».
Смотрим на лицо бригадира, а оно у него смущённое, жалкое. Прикрыв трубку ладонью, он жалобно сказал:
«Не хочет. Говорит: „Нефть жалко. Война, говорит, а я такую ценность в помойку лить буду…“»
Рабочие, пожарные посмотрели на меня: «Ну как, товарищ лётчик? Что же делать?»
А что я мог сказать? Поступок, конечно, правильный. Но ведь и парня жалко…
Бодров наклонился к печке, вытащил головешку и прикурил от неё. Зазвонил телефон. Бодров взял трубку.
— Гранит у аппарата. Голаджий? Да разве он улетел? Нет, не вернулся. Доложу, товарищ командир. Бодров положил трубку и тихо проговорил: — Вот еще чёртушка, этот Голаджий! В такую пургу вылетел. Тут дров наломать в два счёта можно. Видимости никакой.
— Ну, что же с Назаровым?
Бодров посмотрел на меня озабоченными, невидящими глазами и сказал равнодушно:
— Назаров? Ах да, водолаз!.. Сидел он там, в нефти, часа два. В городе люди прослышали про эту историю. Стали на завод приходить. Просили телефонную трубку. Кто, конечно, уговаривал вылезти, а кто говорил: «Молодец!»
Пожарные со всего города съехались. Стали они осторожно пластырь брезентовый с крыши нефтехранилища сдирать. Но огня уже не было. Сдох пожар без воздуха.
А когда Назарова вытянули на тросах наружу, у него весь костюм водолазный — как кисель: разъела нефть. Внутрь залилась. Но в колпак медный её воздух не пускал. Парень, конечно, без памяти был. — Бодров вздохнул и сказал — Вот бы про этого паренька сочинить что-нибудь да в книгу, а книгу Коровкину прочесть — настроение у него сразу бы улучшилось.
