Не обращая внимания на то, какие чувства могло возбудить это решение в сердцах его египетских поданных, Апопи удалился во внутренние покои, приказав поместить пока Иосэфа во дворце.
Толпа стала расходиться. Весть о необычайном событии мигом облетала столицу. Улицы и площади были запружены народом и личность нового Адона, бывшего раба Потифара, понятно, служила предметом жарких пересудов взволнованной толпы; а новые известия, поминутно долетавшие из дворца, еще более давали пищи для разговоров и подстрекали любопытство. Так, например, стало известно, что фараон подарил Иосэфу великолепный дворец, расположенный в одном из лучших кварталов Мемфиса, со всеми заключавшимися в нем сокровищами и многочисленным штатом прислуги, и что на следующий день новый Адон на царской колеснице, в предшествовании скороходов, окруженный многочисленной и блестящей свитой, – согласно его новому высокому положению, – будет торжественно перевезен в новый дворец.
Как бы ни были разнообразны чувства толпы, пробужденные в ней возвышением Иосэфа, можно было заранее предсказать, что блестящая церемония, предстоявшая назавтра, вызовет еще большее скопление жадного на зрелища народа.
Но ни на кого возвышение Иосэфа не произвело такого глубокого потрясающего впечатления, как на Потифара; злой, возмущенный, вернулся он из дворца и рассказал жене все, что случилось. Ранофрит чуть не лишилась чувств, узнав, что их бывший раб, который возбудил в ней когда-то преступную, хотя и мимолетную страсть и которого теперь она презирала от всей души, стал князем и правителем Египта. Смутное предчувствие чего-то недоброго сжало ей сердце. Глубоко расстроенная, она ушла в свои покои, а Потифар, как лев в клетке, шагавший по комнате, остался один, стараясь собраться с мыслями.
В течение безоблачного счастья последних лет у Ранофрит родилось два сына, – их радость и надежда, которым она всецело посвятила себя, и материнский страх за их судьбу, навеянный на нее последними событиями, был вполне понятен. Чтобы погубить их всех, в отмщение за тот публичный позор, которому был подвергнут Иосэф по ее же наущению, – он, казалось, был на все способен. Она разразилась рыданиями и горько пожалела теперь о своем неуместном заступничестве перед мужем: будь он изувечен и сослан в отдаленное имение, он не был бы Адоном Египта!
Пережитое в течение дня волнение так сильно подействовало на Потифара, что к вечеру он почувствовал себя нездоровым, и хотя болезнь ничего серьезного не представляла, но он решил, под предлогом ее, избавиться от необходимости присутствовать на завтрашнем представлении новому правителю.
