Тяжелое молчание воцарилось в комнате; наконец, Армаис выпрямился, успев уже овладеть собой.
– Ты прав, Адон: ты удивительно умеешь защищать жизнь фараона и свою собственную, – сказал он хрипло, с ненавистью смотря на своего врага. – Сколько уже лет унижение и разорение египетского народа, судьба которого, к несчастью, попала в твои руки, служит тебе забавой! Игрушкой своей злобы ты выбрал именно мою семью; тебе мало было унизить Аснат союзом с тобой, – теперь настала моя очередь! Чтобы разбить сердце отца и обесчестить меня, осквернив чистую, благородную кровь, текущую в моих жилах, кровью твоего народа, ты навязываешь мне в жены эту отвратительную девку! Ты отлично знаешь, что смерть от руки палача, – порази она только одного меня, – я предпочел бы подобному союзу, – так нет! Ценою жизни моих друзей ты заставляешь меня подчиниться твоим требованиям. Но ты ошибаешься, если думаешь поднять этим свое значение в глазах народа: всякий поймет, что я, как и Аснат, являемся жертвами твоего насилия. Для всякого египтянина ты останешься по-прежнему нечистым рабом, а твоя семья – шайкой проходимцев, насыщающихся тем, что отнимается у истинных сынов Кеми.
Иосэф встал: он дал ему докончить, не прерывая; вздрагивавшие губы и сверкавшие глаза доказывали, какая буря бушевала в нем.
– Кидая мне в лицо все эти оскорбления, ты чересчур уж злоупотребляешь моим родством с тобой, – глухо сказал, наконец, Иосэф. – Ты попрекаешь меня тем, что каждый день могло бы случиться и с тобой благодаря превратностям войны. Не по рождению, а по несчастью был я рабом; я – сын главы племени – властелина более свободного, чем ваши цари, платящие, тем не менее, дань Апопи. Наш союз никого не позорит; оттого-то я и решил смешать мою кровь с вашей, что вы считаете себя какой-то высшей расой. Слушай же теперь мое бесповоротное решение! Если завтра ты не явишься открыто просить Сераг себе в жены, то ты и все сообщники твои будете схвачены, как злоумышлявшие на жизнь фараона; если же ты станешь женихом – я буду молчать. Теперь ступай; я даю тебе время до завтра оправиться и обдумать хорошенько твое положение.
Молча, понурив голову, вышел от него Армаис; в ушах звенело, мысли путались. Смутное сознание данного сестре обещания зайти к ней слабо мерцало в его голове. Шатаясь, как пьяный, и не обращая внимания на удивленные взгляды рабов, побрел он в покои Аснат и, узнав, что сестра на большой террасе, велел провести себя туда.
