Не успел Потифэра ответить, как вошел Птахотеп. Старый жрец казался возбужденным; глаза его из-под густых бровей горели гневом.
– Хорошо, что я встретил тебя здесь, брать мой, мне надо поговорить с тобой! – сказал он, крепко пожимая руку Потифэры. – Но прежде я должен взглянуть на Аснат. – Осмотрев внимательно молодую женщину, он выпрямился и покачал головой. – Безумная, что ты наделала? Откуда ты достала яд, которым пыталась отравить себя и мужа, – человека неуязвимого, который, чтобы спасти обоих вас от неизбежной смерти, располагает неведомой, великой силой. Последствия твоего безумного поступка могут быть ужасны. Иосэф – вне себя; он угрожал мне обвинить перед фараоном всю нашу касту в посягательстве на его жизнь, а тебя отдать в руки правосудия. Разве забыла ты, несчастная, что жена, посягнувшая на жизнь своего мужа, подлежит отсечению правой руки, зарытию по плечи в землю и побиению каменьями?
Аснат вскрикнула и вне себя схватилась за руку отца. Верховный жрец смертельно побледнел. В своей радости видеть дочь живой он позабыл о возможных последствиях, которые влекла за собой ее безумная попытка; но ужас Аснат и растерянный вид ее вернули ему тотчас же хладнокровие и решимость. Поцеловав ее в голову, он сказал, крепко пожимая ей руку:
– Слова Птахотепа справедливы; но успокойся, мужественная дочь моя. Если негодный предаст тебя суду и наказанию, я тебя не выдам палачу и ты умрешь от моей руки.
– Благодарю, отец, – прошептала Аснат, поднося к губам руки Потифэры.
– Рассчитывай во всем на нашу помощь, брат, – сказал, сверкнув глазами, Птахотеп. – И если только презренный осмелится поднять руку на уважаемую твою голову, мы все восстанем, как один… А там как богам будет угодно! В строгом течении светил небесных заключены судьбы человеческие, а люди – слепые орудия рока – в своей злобе и слабости воображают, что могут управлять тем колесом судьбы, которое и поднимает, и уничтожает человека. Если нашей крови суждено пролиться – значит, это необходимо, как семя будущих великих событий. Блестящая звезда, озаряющая ныне судьбу «отверженного», может и погаснуть внезапно, а он – быть низринутым в пропасть теми самыми потоками стыда, отчаяния и горя, которые им вызваны. Нельзя безнаказанно колебать равновесие сил видимых и невидимых, управляющих вселенной. Вся эта бездна зла и ненависти, которая исторгнута из раненых сердец всех слабых, им униженных, в конце концов, как вихрь, налетит и сметет его…
