Тоненько скрипнув, закрылась дверь за директором, и ребята остались с Пал Палычем — так все они стали называть между собой нового учителя.
Он уже не покашливал смущенно, будто извиняясь за что-то. Глаза поверх очков смотрели пристально и не-много насмешливо. Они будто просвечивали насквозь каждого, кто сидел в этом классе: ну-ка, голубчик, покажи, что ты за человек?
— Ну, дорогие мои друзья, кто из вас не готов отвечать? — выждав длинную паузу, сказал учитель.
Ребята притихли. Можно было услышать, как шелестят страницы и как тяжело вздыхает на последней парте Коля Быховский. Тот самый Коля, который всю жизнь завидовал спортивной славе Льва Яшина.
— Все готовы к уроку? Что ж, прекрасно.
Длинный Пал Палычев нос склонился над журналом и забороздил по колонке фамилий.
— Бородич… Быховский… Бубликов… Гм, Бубликов, — ласково повторил он. — Давайте-ка я с вами познакомлюсь. Расскажите нам, Бубликов, в чем сходство и различие в строении головного мозга лягушки и рыбы?
Сева тяжело поднялся из-за парты. Трудно было оторваться от скамейки. Она притягивала к себе как магнит. Сева почувствовал, что веснушки у него на носу стали морковными и мысли запрыгали в голове, как пылинки в солнечном луче, растянувшемся от подоконника до двери.
— Головной мозг лягушки… — запинаясь, начал он, — головной мозг лягушки… Ага, вспомнил! Он выше.
В классе послышалось хихиканье.
— Выше головы?
Ехидный голос Веры Шутько окончательно лишил Севу дара речи. Он переступил с правой ноги на левую, тяжело вздохнул и уныло закончил:
— В общем, он выше…
Ребята засмеялись. И самое обидное, что громче всех хохотал Васька Калошкин.
Васька откидывался на спинку скамейки и хватался за живот, будто у него начались колики. Рыжий хо-холок на его голове предательски целился в потолок, несмотря на то, что хозяин этой головы целую ночь проспал в мамином платке.
— Ой-ей… — тихонько постанывал Васька, — ой-ей… — И вихрастая макушка покачивалась в такт причитаниям.
Сева зло глянул на Калошкина. В эту минуту он ненавидел его. Кто-кто, а ведь Васька-то знал, что вчера Севе ну никак невозможно было заниматься уроками, не говоря уже о зоологии, потому что весь вечер он переделывал обыкновенный будильник в шахматные часы.
