Вителлий не мог прийти в себя от изумления. Куда бы он ни взглянул, его поражали все новые чудеса. Цапли и фламинго с подрезанными крыльями разгуливали между искрящимися порфировыми вазами, сверкающей гладью бассейна и великолепными колоннами. В громадных алебастровых ваннах, покоившихся на спинах сказочных животных, плавали белые кувшинки и ярко расцвеченные золотые рыбки. Вытянутое в длину здание, из которого навстречу Вителлию вышел Ферорас, было отделано оранжевато-красным гранитом.
– Я рад, что ты принял мое приглашение. – Ферорас дружески обнял Вителлия за плечи. – Многие римляне, без сомнения, ищут в эти дни твоего общества.
– Приветствую и благодарю тебя, благородный Ферорас! Еще никогда в жизни мне не приходилось видеть такой прекрасной, с таким вкусом устроенной виллы. Я с изумлением вижу, что ты знаешь толк не только в презренном металле, но и в благородном искусстве. Поверь мне, я безмерно восхищен.
Почти лысый – лишь с венчиком темных волос и широкой окладистой бородой – Ферорас рассмеялся.
– Многие убеждены, что, обращаясь с деньгами, человек теряет способность ценить искусство. Все обстоит как раз наоборот. Именно деньги дают независимость искусству. Не будь у Горация, Вергилия и Проперция поддержки Мецената, мы не имели бы ни «Сатир», ни «Энеиды», ни «Цинтии». Даже Фидий нуждался в Перикле… Пройдем, однако, в дом. Моя жена и Тертулла, моя дочь, хотели бы познакомиться с тобой.
Миновав портик, они прошли в отделанный белым мрамором атриум. В подчеркнуто простой обстановке помещения взгляд невольно скользил вверх, к потолку, где был изображен идиллический ландшафт с резвящимися на нем нимфами и фавнами. Вся картина была выдержана в зеленых и синих тонах. За выходом из атриума располагался виридарий, напоминавший размерами скорее ботанический сад, чем цветник. Глаза наслаждались яркими красками экзотических растений, уши ласкало пение невиданных пестрых птиц. Вот так, должно быть, живут боги, подумал Вителлий.
В тени веерной пальмы гостя ожидали жена и дочь Ферораса, окруженные роем рабынь, ухаживавших за ними с таким рвением, какого никогда не смогла бы дождаться Мессалина.
– Наш дорогой гость Вителлий, – представил Ферорас молодого гладиатора. – Вы хотели его видеть, и вот он здесь!
Мариамна, жена банкира, была красавицей средних лет, ухоженной и величественной, чем-то напоминавшей греческую гетеру. Тертулла, ее дочь, примерно того же возраста, что и Вителлий, была отнюдь не дурна собой, но явно страдала от сознания, что до красоты матери ей все-таки далеко.
