Когда они с трудом, как после глубокого сна, пришли в себя, перед ними возвышалась широкоплечая фигура центуриона. Он стоял, зажав шлем под мышкой и покачивая правой ногой.
– Уж не Туллия ли это, младшая из весталок? – спросил он ехидно.
Девушка и гладиатор молча смотрели на него. Первым пришел в себя Вителлий.
– Откуда ты ее знаешь?
– Шестерых весталок знает каждый римлянин. Получше, чем консулов – те ведь меняются каждый год.
Туллия лихорадочными движениями пыталась накинуть на себя одежду. Вителлий поднялся.
– Тебе лучше повернуться, уйти и забыть о том, что ты здесь видел!
– Не знаю, смогу ли я забыть такое. Весталка, отдающаяся гладиатору… Вы оба знаете, что весталке за это положена смерть.
– Молчи! – крикнул Вителлий. – Ты ничего не видел. Никто не поверит твоему свидетельству.
– Ха, – засмеялся центурион, – мне стоит только выйти и привести сюда…
Прыгнув, Вителлий схватил воина за горло и сжал так, что лицо того начало приобретать багрово-красный оттенок. В последний момент центуриону удалось все-таки выхватить меч и прижать его острие к животу Вителлия.
– Нет!
Комнатка, казалось, вздрогнула от пронзительного вскрика Туллии. Вителлий сделал шаг назад.
– Так просто меня в Гадес не отправишь, – ухмыльнулся центурион, дотрагиваясь кончиком меча до подбородка Вителлия. – Сейчас я мог бы убить тебя. Но зачем мне это? Во что ты ценишь жизнь свою и этой весталки?
Вителлий, который был совершенно безоружен, бросил центуриону кошель с деньгами, полученными за сегодняшнюю победу.
– Получи. Это то, что я сумел сегодня заработать, – пятьсот сестерциев. За эти деньги тебе пришлось бы служить целый год. Надеюсь, этого достаточно!
– Для начала, – сухо проговорил центурион, убрав наконец меч. – Тебе придется заплатить мне, центуриону Манлию, еще ровно столько же! – прошипел он, пятясь с обнаженным мечом к выходу. – Даю тебе три дня времени. Найдешь меня в военном лагере по дороге в Остию. Если денег не будет, можешь заказывать место для похорон жрицы Туллии. Ты ведь знаешь, наверное, что весталок хоронят живыми?
Когда вымогатель удалился, Вителлий и Туллия упали друг другу в объятия. Туллия плакала, да и у гладиатора слезы стояли в глазах.
– Пойдем, – сказал он. – Пойдем, пока эта трибуна еще не рухнула!
И Вителлий положил руку на нежные плечи девушки.
