Помахав рукой, Старки выхватывает из воздуха яйцо и передает его Коннору. Тот уже видел этот фокус несколько минут назад, но сейчас он оказался особенно к месту.
– Прекрасно, – говорит Коннор, – теперь бы еще семьсот яиц на завтрак.
Посмеиваясь про себя, он уходит, размышляя, что Старки и впрямь способен доставать все, что нужно, прямо из воздуха. Кажется, впервые в жизни Коннор принял решение, в котором не нужно сомневаться.
Под вечер пустыня понемногу начинает остывать. Риса до темноты играет на рояле под левым крылом бывшего президентского лайнера. Она наигрывает отрывки, которые помнит наизусть, и музыку с листа из сборников нот, тем или иным образом попавших на Кладбище. Впервые увидев этот черный рояль-миньон марки «Хюндай», Риса, помнится, рассмеялась от неожиданности. Она и не подозревала, что «Хюндай» делает рояли, – хотя чему здесь удивляться? Транснациональные корпорации могут делать что угодно, если люди готовы это покупать. Однажды Риса слышала, что концерн «Мерседес-Бенц» достиг немалых успехов в производстве искусственных сердец, прежде чем принятое Соглашение о заготовительных лагерях сделало разработки в этой области бессмысленными. «Пульсар Омега» – так назывался прибор, который они разработали. А рекламный слоган звучал так: «Роскошь в сердце». Они вложили в разработку огромные деньги – и потеряли все в тот день, когда появились разборки. Искусственные сердца отправились в небытие вслед за пейджерами и CD-дисками.
Сегодня Риса играет мощную, но в то же время утонченную сонату Шопена. Музыка стелется по земле, как туман, отдаваясь гулким эхо внутри пустых фюзеляжей, служащих пристанищем беглецам. Риса знает, что музыка успокаивает. Даже те, кто клянется, что ненавидит классическую музыку, порой приходили спросить, почему она не играет, если она решала сделать перерыв. Поэтому она играет для всех, хотя иногда ей приходит в голову, что прежде всего она играет для себя. Иногда ребята собираются вокруг и садятся прямо на землю. Иногда, как сегодня, рядом никого нет. А случается, только Коннор приходит ее послушать. Тогда он сидит рядом с отстраненным видом, как это часто с ним бывает, словно боясь нарушить ее личное пространство, заполненное музыкой. Ей нравится, когда он приходит ее слушать, но это бывает нечасто.
«Ему приходится держать в голове слишком много, – сказал как-то Хайден, пришедший извиниться за Коннора, – он себе не принадлежит». И с ухмылкой добавил: «Принадлежит по крайней мере двоим».
