Сама Мячина на следствии показала, что «разбойники, бив ее, приговаривали, что они приехали отнять у нее жизнь, за разорение будто бы ее крестьянина Макара с детьми за то, что бежал сын его, Макара – Петр».
Власти всполошились, начались поиски становища отряда Хабарова. В зимнее время тому трудно было укрыться. Поэтому атаман распустил своих товарищей, условившись встретиться с ними весной в Москве на Красной площади. Сам он не особенно заботился о собственной безопасности – известно, что Фадеич открыто появлялся в Нерехте и проводил в ней по полдня. Теперь же он, вместе с Лукой Жарковым, отправляется в Мологу, затем в Рыбинск и Ярославль. Проведя там восемь дней, они вернулись в Подозерье, к пономарю. Дом, однако, находился уже под наблюдением – полиция схватила всех его обитателей спящими. У атамана были взяты, среди прочего, ружье, пистолет и сабля.
Суд состоялся в 1791 году. Приговор был традиционно жесток: Ивана Фадеевича и его друзей постановили бить нещадно кнутом, выжечь каленым железом знаки на лбу и на щеках и отправить на каторгу в Сибирь.
Появление очерка Полушина связано с борьбой на местах вокруг проведения реформы по отмене крепостного права. Сама по себе публикация в 1861 году в официальной губернской газете большого сочувственного рассказа о вожаке неудавшегося крестьянского выступления против помещиков необычна. К тому же автор в заключительных словах очерка недвусмысленно и смело подчеркнул, кем он считает Ивана Фадеевича. Во Франции, пишет Полушин, во время революции 1739 г. были так называемые крестьяне – «поджигатели». И заканчивает: «И у нас на Руси были такие «поджигатели» в виде Фадеича, Разина, Пугачева и прочих». Перечень ошеломляющий!
Знал ли Н. А. Чаев об очерке Полушина? Вполне возможно, не исключено даже, что именно он натолкнул писателя на мысль написать пьесу. Но для разработки ее сюжета он использовал не материал очерка, а слышанные в детстве в нерехтской усадьбе предания о благодушном разбойнике. Недаром ведь и пьеса названа не «Атаман Фадеич», как очерк, а «Сват Фадеич».
Не приходится сомневаться, что Александр Николаевич Островский тоже знал о публикации в «Костромских губернских ведомостях». Именно в середине 1860-х годов, предполагая создать ряд исторических пьес, драматург заботливо концентрирует сведения по истории костромского края. Сделать это было ему несложно – в Костроме проживал его дядя, виднейший краевед Павел Федорович Островский, поддерживающий с племянником родственную переписку. Кроме того, костромичом же был другой его родственник, Павел Иванович Андронников, в 1850-х гг. редактор (до Н. А. Полушина), а потом постоянный автор неофициальной части «Губернских ведомостей». Александр Николаевич часто обращался к нему за консультациями. Зная о работе родственника над либретто, оба костромича-краеведа снабдили его номерами газеты с нужным очерком.
