На самом деле, чтобы понять «философию Канта», мне необходимо – кроме соответствующего томика и параллельно с ним – проштудировать многое из того, что о Канте говорят другие философы – его последователи и критики или, по крайней мере, историки философии, понимающие место его фигуры в общем философском ландшафте. Мне, другими словами, нужны «социальные подсказки» [Г. Кун, М. Лэнд], то есть я должен понять, как видят философию Канта люди, которые знают что-то еще из этой области, чего, возможно, я совсем не знаю или знаю совсем недостаточно. Но и это еще не все.
Для того чтобы понимание философии Канта было у меня действительно сносным, я должен допустить, что это был совсем другой человек – с другим темпераментом, жизненным опытом, другим способом думать и восприятием многих вещей[58]. Это, в свою очередь, было не в последнюю очередь обусловлено той информационной средой, в которой он находился. Например, он точно ничего не знал об эволюции и генетике, теории относительности Эйнштейна и квантовой механике, условных рефлексах и дендритных шипиках Канделя, а философ, который не знает об этом, и тот, который знает, – это, как минимум, два разных философа.
Любой философский текст, который я читаю, я читаю глазами того, кто всё это более-менее как-то себе представляет, а Кант не представлял никак. Открытие Коперника казалось ему вершиной научных достижений. Что бы интересно сказал Кант и, соответственно, написал в своих «Критиках», узнай он, например, о «черных дырах», «компьютерных нейронных сетях» и «эгоистическом гене»? Неужели бы никак это не отразилось на понятии «трансцендентального»? И выстоял бы его «нравственный императив», знай Кант суть современных дискуссий о «свободе воли» (например, о мысленных экспериментах Дэниела Деннета или Дерка Перебума)? Но вот я об этих дискуссиях хорошо осведомлен…
Так что же я читаю в том, что написал Кант? В голову невольно приходит самоотчет Витгенштейна о его визите к Готлобу Фреге: «Помню, – рассказывал он Морису Друри, – когда я впервые отправился с визитом к Фреге, у меня в голове было очень ясное представление о том, как он выглядит. Я позвонил в дверь, и мне открыл какой-то человек: я сказал ему, что приехал повидать профессора Фреге. «Я профессор Фреге», – сказал человек. На что я мог лишь воскликнуть: «Невозможно!». И тут же еще одно замечание уже из «Философских исследований»: «Умей лев говорить, мы не смогли бы его понять».
