– Где остальное, сволочь?..
Ухарски взвизгнув, неудачливый продавец рванулся и взмахнул руками, сбрасывая пальто. У Козырева мелькнула мысль, что вор сейчас выхватит финку, и поручик, недолго думая, со всего маху двинул парня в зубы.
Упавший подстаканник звякнул о булыжник рыночной площади, а сам вор, не удержавшись на ногах, треснулся на спину и, как-то по рачьи, быстро пополз назад. Поручик, так и не выпустивший рукав пальто, рванулся за ним, но, наступив на полу, замешкался, и вор, сразу вскочив на ноги, тут же бросился бежать.
В горячке Козырев чуть было не кинулся в погоню, но, понимая, что это бесполезно, остановился, машинально поднял подстаканник и, не обращая внимания на шарахнувшуюся от него толпу, побрел к выходу, волоча пальто за собой.
Уже позже, где-то в ближайшем переулке, поручик окончательно пришел в себя, сунул мешавший ему подстаканник в карман и, взявшись за пальто, с облегчением нащупал маленькие кружки золотых монет, густо зашитых с изнанки воротника…
* * *
То ли майор Сверчевский ошибся, то ли не захотел сказать правды, но Тешевича продержали в лагере довольно долго и выпустили уже после того, как всякие боевые действия кончились. Впрочем, никаких попыток досрочного освобождения поручик не делал.
Он то пребывал в состоянии черной меланхолии, то на него накатывал приступ буйной эйфории, и тогда он пускался во все тяжкие, конечно в допустимых пределах лагерного режима. Правда, порой Тешевич задумывался над своим положением, но это вызывало лишь очередной приступ меланхолии, поскольку представить себе что-либо радостное было трудно.
Прежняя жизнь казалась перечеркнутой наглухо, средств к существованию никаких, и как произойдет переход от военного прошлого к неопределенному будущему, Тешевич предпочитал пока не загадывать. И так получилось, что единственной его реальной надеждой был разговор с Яницким у маньчжурской границы перед тем злополучным боем, который, к удивлению Тешевича, не оказался для него последним.
Дом в Варшаве, возможность встречи с наверняка оставшимся в живых родственником и надежда на какую ни на есть помощь худо-бедно поддерживали Тешевича, именно эти обстоятельства в конце концов привели поручика к кованой ограде с калиткой, от которой ко входу тянулась плиточная дорожка, покрытая сырой изморозью вперемешку с расползающимися комками еще не растаявшей снежной слякоти.
Особняк Яницкого оказался весьма привлекательным, что помимо воли заставило поручика оценить свой собственный вид. Красноармейская гимнастерка без знаков различия скрывалась под довольно потертым штатским пальто, шляпа тоже была не первой свежести, в общем-то, еще неплохие сапоги из-за снежной хляби выглядели и вовсе непрезентабельно. Однако изменить что-либо Тешевич не мог и даже не собирался – сейчас главным было узнать, здесь ли Яницкий.
