– Я еще понял, что не в твоем стиле, зная, что от тебя ждут, взять и позвонить. Сказать хоть что-нибудь!!
Неожиданный выкрик заставил Наташу вздрогнуть:
– Не кричи на меня.
– А то, что?! Выпрыгнешь на ходу? Будешь бить меня зонтиком? Ты – самовлюбленная эгоистка, занимаешься собственной рефлексией, думаешь только о себе. Парадигму она формировала, ага, хер! Репетировала, как в обморок покрасивее упасть и в каком месте!
Он самозабвенно орал, размахивая руками и стуча по рулю, так, что несколько раз попал по сигналу. Наташа совершенно внезапно для себя тоже заорала:
– Заткнись!
Неожиданно успокоился: – О, спящая царевна подает признаки жизни. – И снова завелся – Да не заткнусь! Эти стервы каждый день звонят: Ну, что решил? Что сказала Наташа? А Наташа голову по самую жопу в асфальт воткнула и сидит! – Бешено крутанул ручку радио. Музыка тревожно заметалась по салону:
Завернувшись в старый плед,
Скрывшись в нем от старых бед,
Ты, закрыв глаза,
Заплачешь над судьбой.
Некуда спешить,
Ночь – одинокий плен,
И ты не ждешь от жизни
Перемен.
Наташа застыла неподвижно. Любое движение и слезы не просто закапают, а потекут ручьем. Саша выключил радио, остановил машину и вышел.
Тайм-аут. Что дальше?
Открыл багажник, негромко сказал «Выходи». «Наконец-то, можно спасаться узаконенным бегством». Наташа вышла, холодный ветер разметал волосы по лицу, слезы начали высыхать. И вдруг, как током ударило: они стояли перед больницей на Гастелло, в которой умерла мама.
– Наташ, ты прости, что я сорвался. Много слишком происходит… в последнее время… Устал немного… – В руках большая спортивная сумка и огромная упаковка подгузников для лежачих больных. – Мне надо вещи маме отнести. Пойдешь со мной?
– Я не знала, что у тебя мама в больнице, конечно пойду. Может что помочь?
– Ее вчера ночью увезли. Третий инсульт с весны.
– А сколько ей лет?
– Шестьдесят пять исполнилось. Она в коме сейчас…
Ветер отчаянно дернул за плащ и ударил в спину, от холода побежали мурашки и застучали зубы. Охватило тоскливое отчаяние как в те дни, когда умирала мама. Наташа почти бежала рядом, стараясь успевать за Сашиными широкими шагами, ноги не слушались.
В неврологическом отделении чисто и светло, но тошнотворная смесь запаха лекарств, старых человеческих тел и хлорки выдает, сколько горя в этих стенах и сколько жизней висят на волоске. Четыре года назад, такой же холодной осенью, металась по этому этажу. Врачи сделали все, что смогли, но мама ушла слишком быстро, не приходя в сознание, даже Сергей не успел из Москвы приехать.
