На следующий день в час пополудни Анна совершила еще одну роковую ошибку, отдала приказ по всем гвардейским полкам быть готовыми к выступлению в Финляндию против шведов, на основании, как говорили, полученного известия, что враг идет на Русь. Всем, даже преображенцам, которых кроме Ромодановского трогать не решались ни император Петр, ни светлейший князь Меньшиков.
Герцог Брауншвейгский, знавший о настроениях, которые царили в гвардии, бросился к жене, предлагая расставить во дворце и около дворца усиленные наряды, а по городу разослать патрули, одним словом, принять меры на случай осуществления опасных замыслов Елизаветы.
– Опасности нет, – отвечала Анна Леопольдовна. – Елизавета ни в чем невинна, на нее напрасно наговаривают, лишь бы со мной поссорить. Я вчера с ней говорила; она поклялась мне, что ничего не замышляет, и когда уверяла меня в этом, то даже плакала. Я вижу ясно, что она невиновна против нас ни в чем.
Между тем как раз в это время к Елизавете пришли гвардейцы, которые объявили, что должны выступить в поход и потому не будут более в состоянии служить ей, и она совершенно останется в руках своих неприятелей, так что нельзя терять ни минуты. Меж ними юлил человек из жидовского квартала. Там уже давно сделали ставку на цесаревну. В казармах подручные жидовских старост раздавали деньги, считая необходимым начинать. К середине ночи Преображенские офицеры и их товарищи вновь появились у Елизаветы с благоприятным докладом: гвардейцы рады были действовать в пользу любимой ими дщери Петровой, в особенности с тех пор, как их решили удалить из столицы и отправить в зимний поход. Тем временем она разослала своих людей к дому Остермана и Миниха, а кто-то съездил к Зимнему дворцу. Окна были темными. Скоро все вернулись и объявили, что все спокойно. Елизавета колебалась и ждала. Знака не было. Офицеры начали нервничать. Посланцы жидов заметались и запаниковали. Елизавета ждала. Знака не было. Небо еще не окрасилось первыми лучами, но чувствовалось, что вот-вот, утренние сумерки начнут отступать.
Наступал решительный час. Елизавета резко встала и, решившись на что-то, велела всем выйти из комнаты. Задумалась, и начала молиться на коленях перед образом Богородицы. Вдруг в тишине ее покоев раздался тихий голос, который она сразу узнала.
– Готова ли ты?
– Готова, Малка, – она сразу вспомнила, как зовут так похожую на нее Богиню.
– Помнишь, что обещала?
– Да, что крови не пролью!
