– Точно, точно, – опять вставился Апраксин, – Их командор Конов, еще дом свой в саду Петру уступил, для жилья.
– И сад, – добавил Шереметев хмуро, – Государь наш надежа, задницу по землянкам не морозил, и по болотам не мочил, не в пример доблестному воинству своему. Любил по саду прогуляться.
– А ты фельдмаршал, тоже ведь не в палатке под дождем мок, – ехидно бросил Алексей.
– Но и остров в свою честь не называл, – огрызнулся Борис.
– Кто ж его называл? – вскинулся Меньшиков, – Он как был Васильевским в честь Васьки Селезня, Васьки Казимира и Васьки Губы, что там свои посады держали, так и остался Васильевским, ну еще Лосиным его кличут…
– А Княжьим или Меншиковым – это в честь кого такое имечко ему? – не удержался Брюс.
– Это народ так его кличет. А народ он сам имя выбирает, какое ему по сердцу, – с прищуром пояснил Меньшиков и хитро зыркнул глазом, – А что мой дворец на нем стоит, то в том моей вины нет. Государь указывали, где кому хоромы ставить. Да к тому ж он туда хотел полк Преображенский перевести, да Ромодановский не позволил, гвардию свою от центра города нового отрывать.
Брюс неожиданно отдалился от спора своих товарищей. На него навалилось другое. Как объезжал он острова эти в устье Нави, осматривал капища старые. На Мишкином острове наткнулся на капище медвежьих родов с горящим зничем, понял, еще чтят здесь старых богов. На Крестовском зашел в часовню старую, от кого оставшуюся трудно было понять. То ли от тевтонов, то ли храмовников, но построенную еще из серого старого камня по поясу Симонову, а может вообще от тех, о ком уже забыли все. Зажег лампаду пред образом Черной Богородицы, протер образ нетленный, поплыл дальше по ерикам и протокам среди лесных островов. В большой протоке называемой Малая Навка чуть в тумане не напоролся на огромный камень, торчащий из воды, вкруг которого бурлили омуты и круговерть речная. Спасибо водяной уберег, нос от камня отвернул. Там среди речек и проток, за болотистыми берегами, заросшими ивой и кустарником колючим, прятался остров Каменный, на коем он среди серых валунов, разглядел камень Велесов. Понял тогда, что все капища, Ромовы все, святые места все, кучкуются окрест места этого, на которое их Макошь-Судьба вывела. Не было только Храма здесь Матери-Артемиде. Не было, но будет, в этом он был уверен.
В Ниен их не пустили. Да и кто захочет обжитые места незваным гостям дарить. На другом берегу Нави, где раскинулся посад бывших воинов Спаса Нерукотворного, ныне промышлявших то ли морским разбоем, то ли делом корабельным, откусили им место рядом со смоляным двором, но Петр, так дело корабельное любивший, дышать парами смоляными не пожелал и откланялся спасовцам. Вот так и прикатились они сюда в самые Уста Нави, к острову Заячьему, на коем и решили ставить свою крепостницу. Лихо ставили весело. Местный люд прозвал место сие Веселая Земля, по их кутежам и загулам, и строго наказал девкам своим нос сюда не совать, от греха подальше. Здесь тогда первый бастион и заложили. А Петр обосновался в Летнем саду, а Алексей на Васильевом острове, а Апраксин – на Адмиралтейском. А он, Яков Брюс, чернокнижник Микулица, у своего сводного брата Романа, обер-коменданта строящегося города и крепости, здесь на Заячьем острове.
