Однако в тот год весна была дружной и на редкость теплой и народ начал съезжаться к крепостице Нави по большой майской воде. По которой и прикатилась петрова ватага. Знающий проводник вывел их тогда к устью Охты, прямо к паромной переправе через саму реку Навь. Большие их набойные насады вывернули из-за поворота прямо к пристани, у которой уже стояли поморские кочи и ганзейские галеры, вызвав немалый переполох у портовой стражи. Тут же появились закованные в брони братья ордена Самсона, живущие в монастыре на взгорке и несущие службу по охране морских дорог еще с легендарных дней Нового Израиля. Серьезность их намерений подтверждали черные жерла пушек и мушкетов, глядящие на них с крепостной стены. Но Брюс вышедший тогда навстречу морскому сторожевому отряду быстро нашел с ними общий язык. Больно много чего он знал о легендарных назареях, почти пропавших в волнах времени. Пройдя через город в сопровождении ближней свиты, по разводному деревянному мосту, перекинутому через Охту, прямо напротив главных ворот крепости, Петр тогда попал прямо к ратуше, с интересом осматривая большую торговую площадь, готовящуюся к приезду ярмарочных гостей. У воды, у самого Навского рейда, Яков указал ему на огромные городские весы, шепнув, что вот тут они свою десятину и снимают, с каждого пуда товара.
Брюсу городок Ниен понравился своей уютностью, он напоминал Микулице старый Париж, так же спокойно раскинувшийся на берегу реки. Такой вот городок братских общин рядом с небольшой крепостью, и так же обнесенный шанцами – стенками от случайных незваных гостей, как и комтурства храмовников и госпитальеров там, на берегах Сены. Только здесь на берегах Нави похоже собрались вокруг маленького Ниеншанца, братские обители давно забытых в этом мире орденов и братских общин. Здесь на высоком яру стоял монастырь братьев назареев – великих витязей святого Самсона. Чуть дальше по берегу расположился странноприимный Дом рыцарей иоаннитов, братьев госпитальеров, бескорыстных защитников убогих и больных. Напротив них через реку возвышалась дозорная башня приюта последних воинов Спаса Нерукотворного. Брюс понял, они просто жались к последним Вратам, нанизанным на всемирное веретено. К последнему переходу в Навь. Он помнил их братства всемогущими, великими, несгибаемыми, в зените славы. Поэтому ему так понравилось их последние пристанище в этом мире, перед тем как им раствориться в мифах и сказках. Он вообще был, какой-то сказочный, этот городок Ниен, какой-то придуманный что ли. В соответствии с городским правом в Ниене существовал магистрат – городское самоуправление. Его возглавляли три бургомистра, которые со своими советами дважды в неделю собирались в ратуше и решали городские дела. Первый из них занимался вопросами закона и права. В его ведении находился городской суд, состоявший из ратманов. Второй бургомистр выполнял полицейские функции. В распоряжении третьего была городская застройка. Полноправные граждане составляли привилегированную прослойку общества и имели в городе богатые усадьбы. Первоначально это были торговцы, судовладельцы, судоводители и грузчики. Все напоминало Микулице Святой Град Иерусалим, но как-то не взаправду, как-то понарошку, для игры, что ли в бирюльки, для сказки малой. Тут были и свои Ассизы, и своя Правда, и даже свой Собор и свои пулены – коренные жители, состоящие из пришлых со всех сторон людишек и ремесленников. Но опять же все игрушечное, сделанное понарошку. Действительно Концы. Концы всего старого дорогого его сердцу и его памяти.
