– Если он станет долго жить, он и всех нас переведет. Я удивляюсь тому, что его покамест не уходят. Ездит рано и поздно по ночам малолюдством и один, и немцам наше времени не стадо, потому что у него Лефорт скоро умрет. Какой он царь? Враг, сколько ему по Москве ни скакать, быть ему без головы, – Петра начал бить приступ. Лефорт снял припадок, кивнул, чтоб читали дальше.
– Мироед! Весь мир переел, от него, кутилки, переводу нет. Только переводит добрые головы! – слова падали как расплавленный свинец прямо на мозги, прожигая их.
– Оделся по-немецки, других заставлял делать то же, царицу сослал в монастырь, вместо нее взял немку Монсову, – теперь слова шипели, как змеи из-под коряги.
– Видишь, – читал дьяк ровно, – Какое басурманское житье на Москве стало: волосы накладные завели, для государя вывезли из немецкой земли немку Монсову, и живет она в лефортовских палатах, а по воротам на Москве с русского платья берут пошлину от той же немки.
– Он бы, сберегатель мой, повсегда бодр был, а монарх наш, царь Петр, буди проклят трижды, – голова у Петра пошла кругом, сознание оставило его и он рухнул на пол, продолжая слышать в ушах тягучий голос дьяка.
– Крестьяне все измучены, высылают их на службу с подводами, да с них же берут сухари. Все на государя встали и возопияли: какой-де он царь? Родился от немки беззаконной. Он замененный. Как царица Наталья Кирилловна стала отходить от сего света, и в то число говорила: ты-де не сын мой – замененный. Он велит носить немецкое платье – знатно, что родился от немки.
– Ну что Франц? – Ромодановский смотрел на Лефорта и вошедшего Брюса, – Не уморили мы его?
– Оклемается, – спокойно сказал Лефорт, – Теперь мы его уговорим втроем, что из Москвы надо пятки салом мазать, пока голова цела. Уговорим, братцы?
– Уговорим, – хмыкнул Брюс.
– Так я думаю, что и уговаривать не придется, как бы за штаны придерживать не пришлось. Ступайте братцы, собирайтесь в путь, а мне надоть готовиться, …страной управлять, – Ромодановский встал, тяжело зашагал к двери, – Всегда рад буду свидеться, – на ходу обернулся, и его суровое лицо озарила неожиданная и хитрая улыбка.
– Милости прошу ко мне на Яузу. Дня через два буду там новоселье праздновать. Многие будут, – многозначительно сказал Лефорт.
– Буду, – уже от двери кивнул князь-кесарь.
Гости съезжались к всесильному царедворцу со всех сторон. Было их более тысячи, но отдельно получили приглашение сотни две, две с половиной, специально отобранных дворян. Часть из них была знакома друг с другом еще по Нептунову обществу, часть по Всешутейнейшему собору, однако все они понимали, что Лефорт звал их на новоселье не спроста.
