Дальше за высокими колокольнями новых обителей, коих выросло в Москве множество, лежал пред ними, как на ладони, сам Кремль, разбежавшийся по склонам Боровицкого холма. После того, как отвели реку Неглинку из старого русла в два новых и слили два холма в один, его так и называли, кто Кремлевским по левому холму, кто Боровицким по правому, забывая, что теперь стали он оба одним холмом. Неглинка сначала разбежавшись двумя рукавами: одним по саду между стеной Кремлевской и Опричным двором и Ваганьковским холмом, побежала через старый Лебяжий пруд в Москву-реку, вторым узким по Торгу, площади Красной, тоже вдоль стены Кремлевской, отделяя ее от Храма Покрова, от монастыря Рождества на Рву, теперь текла медленно одним руслом. Разлилась вдоль Охотного ряда, или это он разросся вдоль нее новой торговой слободой, затем ныряла под мост, ведущий из Кремля к старому опричному двору, ныне Преображенскому приказу князя-кесаря Ромодановского, а уж затем встречалась сначала с тихой водой Лебяжьего пруда, а потом, прихватив и его воду, с Москвой-рекой. Второе же русло, Аловизов ров, как называли его, ко времени, когда сели три подружки на крутом откосе, успели засыпать, потому и стрельцы, когда бунт поднимали, зашли в Кремль беспрепятственно и тихо, прямо с Торга.
Малка показывала Жанне и Фрее то, что знала, рассказывая о тех, кто строил и жил в местах этих. О братских обителях и том, как воевали здесь с Дмитрием на поле Куликовом. Об опричных слободах. О монастырях сестринских, девичьих. О том, что город сей, завещан был Богородице, и стерегли его общины братские, еще с запамятых лет. С того времени, как они с Андреем Боголюбским здесь икону Владимирской Божьей матери из Киева во Владимир провозили. Потом когда она на Лобненской горе во время битвы стояла и в день Рождества Богородицы им победу принесла. Потом видно морок напал, перенесли сюда отцов стол, Мономахов трон, и все пошло кувырком. А так все было изначально правильно.
– Вон, – она протянула руку, – Смотрите подружки. Видите. Вон шеи лебединые Храмов наших. На спуске что от Красной площади к реке, на Алатырь-камне Покрова Богородицы Храм стоит. От него чуть правее вдалеке церква в Коломенском, сюда ближе, в обители Алексеевской три шатра соборных… и так по всей Москве.
– Это вот с луковичными головами Храм Покрова? С расписными такими, как цветы дивные? – спросила Фрея.
– Он, он. Раньше на нем не луковички были, а шеломы медные. Теперь решили что у войны не женское лицо, потому шеломы на расписные цветы поменяли. И вместо гульбища открытого, крылечки резные понастроили. Да смотрю, над могилой Васьки Блаженного часовенку возвели, – Малка сама удивлялась переменам.
