В этот день съемки наши были не ахти как сложны, и состояли в работе внутри отдела рукописей вышеозначенной библиотеки, а точнее в интервью с одним из старейших ее работников.
Усталые с прошлого дня Оператор и Продюсер лениво расставляли свет и аппаратуру звукозаписи ― какие-то шнуры, микрофоны и микрофончики, прожекторы и штативчики, ― вокруг массивного старинного стола, чем немало позабавили и удивили всех работников означенного отдела, включая пожарного инспектора, оказавшегося милой девушкой, закованной в мундир хранителя огня.
– Это куда столько всего? – удивился представитель хранителей знания.
– Вообще-то, по науке так и надо снимать, я в книжках читала и в инструкции так написано, – неожиданно поддержала хранительница огня.
– А что у вас со светом никто не снимал? – лениво осведомился Издатель, разглядывая какой-то манускрипт.
– Так, в общем, пробежит молодой человек с кинокамерой на плече, и все, – уточнил представитель, – И так уже лет двадцать пять, Ну, насколько я помню.
– Понятно, – на ходу кивнул Продюсер, – Считайте, к вам наконец-то приехало телевидение, а не телебачение. У вас антураж, реквизит какой есть?
– Что? – удивился человек библиотеки.
– Ну, там фактурное что-нибудь? На стол бросить. Покрасивше, поярче.
– Грамота императрицы Екатерины подойдет? На ней печать большая.
– Тащи, – бросил через плечо Продюсер.
На столе появились: грамота Императрицы Екатерины Великой в подлиннике с подлинной гербовой печатью размером с чайное блюдце, разрядная книга Ивана Грозного толщиной с подушку спального вагона, морской атлас португальских мореплавателей XV века, по всей видимости, самого Христофора Колумба, и что – то еще. Правда. Милая девушка в очках, которая принесла атлас, села в углу и старательно следила, чтобы при съемках Продюсер не мацал старый атлас грязными лапами. Все шло хорошо, и съемка покатилась своим чередом. Продюсер и Оператор умело окручивали дающего скучное интервью ветерана боев на историческом поле, не забывая взять в кадр и печать, и полки, и портреты великих писателей и историков, висящие обильно по стенам комнаты.
Издатель и Редактор разбрелись, признавая свою ненужность, когда работают профи, по коридорам хранилища, роясь в шкафах и нюхая пыль времен.
Издатель прихватил с собой старательного библиотекаря и уныло выспрашивал о наличии в его отделе чего-нибудь эксклюзивного. Ученый муж моргал, пытаясь понять, что от него хотят, словно тяжело перекатывая в мозгу ненаучное слово «эксклюзив». Издатель теребил его за пуговицу и все-таки вдолбил, чего хочет. Весь его облик, скорбного раба науки, смутно напоминающий служителю книг то ли Менделеева, то ли Морозова, то ли еще кого из подвижников и столпов, по крайне мере бородой и очками, внушал доверие и располагал к диалогу. Наконец, книжный бог соизволил спуститься с высоты своих книжных Олимпов и повел Издателя в святая святых отдела рукописей – к пыльным шкафам раритетов и инкунабул. Он величественным движением руки достал папирус и тихо произнес:
