Для Валентина в диковинку было это празднество. Сами слова «маёвка», «пикник» воспринимались сознанием как нечто недоступное, присущее далёкому, благополучному миру. И вот он впервые полноправный участник пикника-маёвки! Пусть это не пир, не банкет, а всего лишь скромная студенческая гулянка, но поскольку происходит за городом, на природе, это придаёт ей особое очарование, неповторимую прелесть. И думалось ему, что навсегда запомнит и эту полянку, и ярко пылающий костёр, и простёртые над ними ветви ближних сосен, и счастливые лица парней и девчат.
Гранёных стограммовых стопок на всех не хватило, кое-кому пришлось выпивать из грубых эмалированных кружек. Тащить тяжелые фаянсовые тарелки в лес не резон, выпросили в столовой алюминиевые, невзрачные, со вмятинами-щербинами, зато небьющиеся. Кто на коленях, кто полусидя-полулёжа притянулись со всех сторон к «столу», начали пирушку. Быть тамадой вызвался студент третьего курса с географического факультета, жгучий красавец, по всей видимости, не чистокровный якут, а метис. Все метисы отличались яркой красотой.
Первый тост был провозглашён в честь праздника весны, в честь дающего всему живому тепло и радость – солнца, второй – в честь женщин, без которых жизнь теряет смысл, а род людской обречён на вымирание, третий – за успешное окончание учебного года. А Валентин и не знал, что на подобных празднествах полагается ведущий, само слово «тамада» ему было неизвестно. Когда спиртное выпили и почти всё съестное съели, стали разбредаться кто куда, прежде всего откололись от компании три парочки влюблённых, оставшиеся забавлялись игрой на гитаре.
С предчувствием, что сегодня в их отношениях вновь произойдёт что-то новое, приятное, Валентин с Галиной углубились в лес.
– А вот не догонишь! – вдруг шаловливо крикнула девушка и помчалась со всех ног.
Заведомая неправда заключалась в этом поддразнивании. Галина прекрасно знала, какой замечательный бегун Валентин, но даже если бы преследователем оказался увалень-задохлик, а его девушка великолепной спортсменкой, всё равно итог погони был заранее предопределён. Валентин отлично понимал условность такого стародавнего приёма любовной игры, цель которой – преодолеть барьер стыдливости и оказаться вроде бы случайно в объятиях кавалера. Однако же не оставалось ничего иного, как последовать за девушкой.
Валентин настиг Галину возле трёх берёз, растущих вместе, из одного корня. Та успела обежать вокруг них и, как будто бы в состоянии изнеможения, прижавшись к берёзам спиною, прильнула всем телом к своему дружку, обвила руками его шею, со смехом уткнулась лицом в его щеку, дышала горячо и часто. Валентин обомлел, стоял, затаив дыхание, боясь шелохнуться, едва веря такой страшно-приятной, неправдоподобной, бесстыдной близости к женщине. Он полагал, что девушка вот-вот опомнится и отодвинется от него, по его понятиям, такие крепкие объятия допустимы только супругам. Однако же Галина и не подумала отстраниться.
