Тюменев махнул рукою.
- Ну да, понимаю! - сказал он. - А с ее стороны?
- С ее стороны - я не знаю! Впрочем, она меня не оставляла, а я ее оставил.
Тюменев покачал неодобрительно головою.
- Капризник ты величайший, вот что я тебе скажу.
- Не спорю!.. - согласился Бегушев. - Но сам ты счастлив вполне с madame Меровой? - добавил он.
Что-то вроде кислой улыбки проскользнуло на губах Тюменева.
- Полного счастья в жизни нет; но насколько оно возможно, я счастлив, отвечал он.
- А против тебя тут вопиет все общество за твою любовь, - продолжал Бегушев.
- Кто тебе это говорил?
- Кузен мой, Трахов.
- А, генерал от кухни!.. - произнес Тюменев с явным озлоблением.
- Он умоляет тебя простить его за то, что им не был принят на службу граф Хвостиков, хоть ты и ходатайствовал за него, - говорил Бегушев с полуулыбкой.
- Твой кузен этот - такой дурак, - начал Тюменев, все более и более разгорячаясь, - и дурак неблагодарный: я делал ему тысячи одолжений, а он не захотел взять к себе больного, голодающего старика на какое-то пустейшее место, которое тот уж и занимал прежде.
- Но граф на этом месте проворовался! - заметил Бегушев.
- Вздор-с, выдумки все это! - воскликнул Тюменев.
Хвостиков с божбой и клятвой успел его уверить, что он никогда ничего подобного не делал.
- Тут, главное, то досадно, - продолжал Тюменев, - что у этого кухонного генерала половина чиновников хуже графа, а он еще ломается, благородничает!.. Впрочем, будем говорить о чем-нибудь более приятном... Скажи, madame Мерову ты хорошо знаешь? - заключил он.
- Нет; слыхал только, что она добрая.
- Ну, а еще что слышал? Пожалуйста, говори откровенно.
- Слышал еще, что мотовка великая!
Об этом свойстве Меровой Бегушеву натвердила Домна Осиповна и очень всегда обвиняла за то приятельницу.
- Это есть отчасти, мотовата! - подтвердил Тюменев. - Но полагаю, что от этого недостатка всякую женщину можно отучить убеждениями и разъяснениями!
Бегушев на лице своем как будто бы выразил, что "пожалуй, можно, а пожалуй, и нельзя!"
- Ты не предполагаешь жениться на Меровой?.. Она вдова! - сказал он.
При этом вопросе Тюменева даже всего подернуло.
- Что за странная мысль пришла тебе в голову; разве это возможно! проговорил он.
- Отчего же невозможно?
Тюменев пожал плечами.
- Жена моя, - сказал он, - должна бывать во дворце, но Елизавету Николаевну туда не пригласят, потому что прошедшее ее слишком небезупречно; сверх того и характер ее!.. Характер ее во всяком случае меня остановил бы.
