- Что ж, она капризна, зла?
- Не то что зла, - взбалмошна! - отвечал Тюменев и, встав, притворил дверь с террасы на дачу. - Нагляднее всего это можно видеть из наших сердечных отношений, - продолжал он. - То иногда она сама начнет теребить, тормошить меня, спрашивать: "Люблю ли я ее?" Я, конечно, в восторге, а потом, когда я спрошу ее: "Лиза, любишь ты меня?", она то проговорит: "Да, немножко!", или комическим образом продекламирует: "Люблю, люблю безумно! Пламенно!" А вот на днях так уж прямо, не церемонясь, объявила мне, что я, по моим летам, ничего от нее не имею права требовать, кроме уважения, а потом задумалась и сделалась мрачна, как я не знаю что! Разумеется, я очень хорошо понимаю, что все это какое-то школьничество, резвость, но все-таки, при отсутствии других данных, необходимых для семейной жизни, жениться мне на Лизе страшновато!
M-me Мерова возвратилась и была, как следует на даче, очень мило и просто одета. Бегушев, взглянув на часы, предложил было ехать в Петербург обедать к Донону, но Тюменев, под влиянием своего идиллического настроения, не согласился.
- Нет, отобедаемте здесь, на чистом воздухе; у нас есть превосходная зелень, свежее молоко, грибы, вообще ты встретишь, благодаря хозяйству Елизаветы Николаевны, обед недурной, - проговорил он.
Но - увы! - обед оказался очень плох, так что Тюменев принужден был объяснить Бегушеву, что кухарка у них очень плохая.
- Да и хозяйка такая же!.. - созналась откровенно Мерова.
- О, нет! - хотел возразить ей Тюменев, но в это время проходивший мимо дачи почтальон подал Елизавете Николаевне письмо, прочитав которое она побледнела.
- От кого это и что такое? - спросил ее Тюменев, обеспокоенный ее видом.
- Я не знаю, что такое?.. Ничего не понимаю!.. Прочтите!.. - говорила она трепетным голосом и подала письмо Тюменеву; глаза ее были полны слез.
Тюменев, пробежав бегло письмо, тоже, как видно, был поражен. Мерова между тем начала уже рыдать.
- Папа, мой бедный папа! - восклицала она.
- Помер, что ли, граф? - спросил Бегушев.
- Нет, это бы еще было в порядке вещей; но он сегодня уехал в Петербург и пишет теперь, что арестован.
Бегушев тоже удивился.
- За что?
- Будто бы за знакомство с Хмуриным, но за знакомство по политическим только делам арестуют... Боюсь, чтобы со стороны графа не было более серьезного проступка!
- Какой у него может быть серьезный проступок! - воскликнула m-me Мерова, продолжая рыдать. - Вероятно, взял чьи-нибудь чужие деньги и прожил их... Это все я, гадкая, скверная, виновата... Я мало ему помогала последнее время. В Москве он мне сам говорил, что по нескольку дней ему есть было нечего! Я сейчас поеду к нему в Петербург!
