— Великий князь! — звал невидимый челядин.
— Господине! Господине! — вторил ему высокий голос слуги.
Вскоре мягкий стук копыт по пыльной дороге затих, удалились и голоса. Свита, скорее всего, миновала околицу и въехала в деревню.
Васята стал пробираться обратно.
— Не спеши, — остановил его Олег. — Тебе не любопытно, куда ведёт эта тропинка?
— Да небось в какой-то дом на околице, — беспечно бросил Васята, но послушно остановил коня. — Впрочем, тут можно спрямить и задами выскочить в деревню раньше холопей. Вот рты разинут!
Олег кивнул, озорно улыбаясь, и быстро поехал по тропинке. Вскоре кони вынесли к высокому, в полтора человеческих роста, забору, сбитому из толстых кольев, основательно заглублённых в землю: видно, ладила забор настоящая хозяйская рука. Олег привстал в стременах и заглянул в усадьбу. Грядки огорода упирались в малинник, переходящий в смородинник и в яблоневый сад. За садом виднелся просторный дом, за ним сарай, дальше овин и сеновал. Все строения были новыми, добротными, крытыми дранкой. Над домом высилась красная кирпичная труба, ещё один указатель на зажиточность владельца, — даже в городе многие продолжали топить в избах по-чёрному.
Справа от нарядного, с перильцами и столбами крыльца высились качели. На них раскачивался мальчонка лет трёх. Упруго выгибаясь, он наращивал размах, рубашонка из небелёного холста начала вздуваться на спине, задралась, обнажив крепкие, загорелые ножки. Мальчик радостно засмеялся, тут на крыльцо вышла статная, полнеющая молодая женщина с младенцем на руках. Её лицо показалось князю знакомым. Он не сразу сообразил, кто это, а когда понял, строго поглядел на Васяту:
— Ты, выходит, знал?
— Нет, князь. Ты сам тропинку выбрал.
— Я не о тропинке. Я о сыне.
— Знал.
— Почему молчал?
— Ты же повелел, чтобы рос сыном огнищанина.
— Правда. — Олег задумчиво посмотрел на мальчонку. — Вроде похож?
— В детстве все похожи — белобрысы и голубоглазы.
— Нет, похож... Крепко же, однако, огнищанин на ноги встал с тех гривен, что я тогда дал в приданое.
— А я добавил...
— Ишь, щедрый.
Васята не уловил, сердится ли князь или усмехается, и на всякий случай широко улыбнулся, как бы принимая шутку князя:
— Так ведь я почти что сват.
— Вот что, сват, через два года мальчонку в ученье определи, а подрастёт — в детскую дружину.
— Моего батюшки?
— Нет, не боярскую. Великокняжескую.
— Как же так? Он же сыном огнищанина считается, а его в дружину...
