— Слава… — мягко вмешалась наша бабушка.
— Все нормально, Ирина Архиповна.
— Но…
— Все нормально, я же сказал, — он даже улыбнуться попробовал, надо же. Почти получилось. — Не будем об этом говорить, Эркки.
— Э-э… почему? — не понял хозяин. — Так дорого? Может, я посмотрю?
— Что посмотришь?
— Ну, я, конечно, не истинный целитель, но немного помочь могу, — загудел здоровяк. — Сейчас только проникнусь немного, напитаюсь, а то обстановка не очень подходящая, и вообще.
И пока мы соображали, что все это значит, наш необычный хозяин уже выволок из-под нар какой-то квадратный металлический тазик почти в метр длиной, плюхнул его на подстеленную мокрую тряпку, влез в печку и выгреб оттуда семь-восемь совков угольков. Угли сердито зашипели, меняя место дислокации, но не погасли, а после того как Эркки присыпал их каким-то порошком из своего мешка, и вовсе вспыхнули заново… Малиново-золотистое пламя окутало противень, и воздух над ним дрожал и слоился, и стлался по комнатке странный дымок с ароматом размятого в руках можжевельника…
— Вот и правильно, — выдохнул Эркки, прицельно озирая результаты своих трудов. И зачем-то стал раздеваться… Снял верхние штаны, накидку, рукава шнурками подобрал… — Слава, подойди поближе? То есть… э-э… подкати. И сними рубашку.
— Зачем? — одними губами спросил Славка.
— Все будет правильно, — бодро пообещал полоумный кандидат в стриптизеры. И не дожидаясь, пока тот и в самом деле подкатит, шагнул вперед. На угли! Босиком…
Мы ох… охр… обалдели. Ахнула, схватившись за сердце, наша непробиваемая бабуля, синхронно заверещал на два голоса тандем «Яна-Штуша», и впечатлительный зверек, зажмурившись, быстро-быстро полез в свое любимое убежище — за нагрудник малявкиных джинсов. Политическое убежище нашел. Что сказал я сам, не помню, но явно что-то сказал, потому что бабуля потом не упустила случая поездить мне по ушам за нарушение моратория на употребление ненормативной лексики.
Псих не слишком расстроился из-за нашей бурной реакции. По-моему, он ее вообще не заметил — секунду постояв на месте в облаке трескучих искр, этот огнефил ободряюще улыбнулся в нашу сторону и спокойненько пошел по уголькам.
Шаг — тихий шепот в одну недлинную непонятную фразу — и снова шаг. И снова шепот, и те же слова, и сосредоточенное лицо, и взгляд потемневших глаз в одну невидимую точку…
Шаг, шепот, шаг, шепот, застывшие за спиной, как у заключенного, руки, сведенные брови.
Шаг, шаг, шаг, искры перестают сыпаться в стороны, они вьются в воздухе, собираясь в светящееся облачко, переливчатое, туманное, плывущее вверх, впитывающееся…
