Долго я не мог понять, что это за передача, реальная или шоу, отработанное квалифицированными постановщиками. Я даже хотел спросить об этом у моего соседа по палате, но он был очень тяжёлым, и с большим трудом понимал мой Бруклинский прононсейшн. А может быть, не хотел вдаваться в наши «международные» отношения. Ведь и я, если говорить честно, иногда преувеличиваю своё незнание языка, преувеличить знание в этой области значительно трудней. А в незнании есть какой-то шарм или игра, когда окружающие относятся к тебе снисходительно, с лёгкой улыбкой, появляющейся у человека, когда он чувствует своё превосходство. Так поступают многие, но не все об этом рассказывают.
От кого не нужно скрывать свои знания, так это медсестры. А их там было немало. Чуть ли не каждый час, днем и ночью, приходила какая-нибудь чёрно-белая красавица для выполнения своих немудрёных процедур, измеряла пульс, давление, температуру. Как будто у меня была операция на сердце. Особенно удивил электронный термометр, который вставляли мне в рот и вынимали через одну-две секунды. Правда, был он такой громоздкий, что возили его на тележке. Неужели американцы не могут придумать что-нибудь попроще, думал я? Ведь температура тела это не точка Кюри, а я в своё время научился измерять не только температуру, но и вес расплавленного метала в изложницах! Но это так, к слову. Впрочем, каждая из этих ночных посетительниц легко исправляла нарушенный сон, оставляла пару таблеток снотворного до следующего посещения. Отказаться же от этого сервиса, тоже нехорошо, в стране безработица и прочее, потому и решил терпеть до утра…
А многие наши соотечественники не любят терпеть и на каждую услугу, будь то дополнительное обследование, процедура или лекарство, выражают откровенное недовольство. Один мой приятель, медик в своей прошлой жизни, так и сказал:
– Не обращай ты на них внимание, все они жулики, заглядывающие пациенту в карман, – как будто он оплачивал медицину из своих, кровных. – Возьми, например, меня, – продолжал он, – слабое покалывание в сердце, а они сразу предлагают делать операцию шунтирования. Конечно, отказался. Уже три месяца, и ничего.
Вот что значит привитое с детства государственное мышление. Раньше думай о Родине… Всем этим умникам следовало бы знать, что этот случай кончился не самым лучшим образом. Поехал он к своей дочери в Вашингтон. Вот там его и прихватило. И не как-нибудь, а как следует, со всеми вытекающими, со скорой помощью, экспресс анализами и прочее. Шесть часов длилась операция. И всё это только для того, чтобы вправить мозги, не в прямом смысле, конечно, только одному человеку. Чужой опыт не учит!
