Кленовый лист | страница 9
Его адъютант соскочил прямо с балкона веранды и взволнованным голосом торопливо сообщил:
— По вашему приказанию я не пустил в штаб Марию Иосифовну. Она оскорбляла вас словами.
— Как именно? — резко перебил генерал.
— Из дому... исчезла ваша дочь, товарищ генерал.
— Что-о?! Исчезла Ниночка? — генерал грозно шагнул к адъютанту. Но тот стоял неподвижно и четко информировал дальше:
— Так точно, товарищ генерал. Мария Иосифовна обвиняет в этом вас и на правах матери требует вернуть девчушку. Пошла в особый отдел к полковому комиссару Дмитриеву.
— Машину! — велел мужественным, как всегда, уверенным и спокойным голосом.
В ту же минуту он покинул штаб. В голове молнией пронеслись мысли, обрывки воспоминаний о пяти лет такой трагической своим финалом, но искренней и красивой любви!
Полез рукой в карман, ища неизвестно чего. Может, анонимное письмо, чтобы порвать его, чтобы плюнуть в лицо тому злому информатору, выразив свое отношение к его тщательно выписанным кавычкам с точками, к его гнусным «фактам»? Почему это письмо написано именно сейчас... Что же это такое?..
Война!
Да, война! И ты, генерал Советской Армии, коварно атакован с тыла, в личной жизни. Враг уже начал свое наступление, деморализуя командующего, чтобы впоследствии пустить и танки...
Андрей Тихонович, сидя в авто, мчащее его в особый отдел частей, осмотрительно оглянулся. Может, хотел проверить, не подслушал ли кто мысли встревоженного человека в генеральском кителе.
Эта внезапная весть очень смутила его. Конечно же, он погорячился с тем разводом, не разобравшись, рубил узы семейного счастья. Исчезла дочь — это недоразумение. Спокойствие и рассудительность! Горе, разделенное на двоих, — только полгоря.
Бросить все силы, чтобы немедленно разыскать Ниночку! Игла это, что ли! Даже под землей найдет. Неужели начали с генерала, чтобы нарушить его равновесие в личной жизни... Но войска под его руководством все равно защитят тысячи жизней, если на границе действительно зашевелятся те фашистские танки...
Но эти муки и угрозы нервно возбужденного ума были приглушены, охлаждены мраморным спокойствием Марии. От ее отчуждения в глазах Дорошенко вдруг стало жутко.
— Вы забрали мою молодость, а теперь похитили еще и ребенка, убиваете душу человека, так неразумно полюбившего вас в свои восемнадцать лет! У меня не было детства, искала человека, а нашла... зверя! Отдайте мне дочь, я мать! — истерически зарыдала, утопив в слезах последние надежды и ожидания.