Как бы то ни было, а факт остается фактом: Рим был по сути еврейским, точнее, протоеврейским, несмотря на то, что в источниках еврейство Рима представлено диспорой, т. е. образованием, абсолютно чуждым римскому народу как в этническом, так в и религиозном плане. Еще раз повторю: евреи стали собственно евреями, т. е. инородцами и иноверцами по отношению к римлянам, только после утверждения христианства в качестве государственной религии Рима.
Если же учесть, что Рим — это метафора вселенско-сти (Рим = мир), то вскроется еще одна парадоксальная вещь: до того, как пальма первенства перешла к христианству, иудаизм в том или ином виде охватывал все народы.
Впрочем, это тайной уже является не для всех, судя хотя бы по следующему высказыванию: «Есть серьезные основания считать, что иудеями раньше были практически все. Отдельного такого народа в древности не было»[43].
Это выглядит парадоксально, но став евреями номинально, иудеи перестали ими быть по сути. Существо иудаизма настолько изменилось, что была даже утрачена его первоначальная, деистическая подоплека, благодаря которой он и получил свое название. Иудаизм из деизма превратился в теизм и лишь очень немногое напоминает в нем теперь старую веру. Даже названием своим фарисейство, т. е. новый иудаизм, символизировало акт обособления от архаичной имперской веры — акт превращения в секту[44]. В это же время (и никак не раньше) иудаизм стал обретать национальные черты.
Что касается происхождения взгляда на еврейство «древнего» Рима как на диаспору, то по этому поводу можно сказать лишь одно: не надо безоглядно доверять источникам. Слишком выгодной, как уже отмечалось, как антисемитам, так и сионистам, была идея представить евреев несчастными пленниками или изгнанниками из далекой Иудеи, т. е. чужаками в Риме, чтобы не возник соблазн переделать в соответствии с ней эти самые «источники».
К тому же и переделать понадобилось немногое: высшее сословие империи, коим изначально было еврейство, представляло собой замкнутую социальную группу, своего рода касту «неприкасаемых», селившуюся компактно и защищенную от простого люда Рима прочными стенами замков, «гетто», «сите» или польских «местечек». Противопоставить его в таком качестве этому простому люду (в том числе и в этническом плане) не составило большого труда.
Так и возник нелепый симбиоз «проклятого жида» с «почтенным Соломоном» — «пленники» на руководящих должностях, «изгнанники», каким-то непостижимым образом держащие в своих цепких руках всю финансовую систему империи.
