Еще недавно Ордиер приписывал себе способность свободно мыслить, и теперь этот момент наступил. Загадочное воздействие катарийского ритуала увяло, и он волен был сам решать, что дальше делать: отправиться на поиски судьбы или ретироваться.
Цепляясь за выступы и выщербины в горной породе, он сумел бы слезть и вернуться домой. Повидаться с Дженессой, которая к тому времени, возможно, уже вернулась и в двух словах отринет все подозрения, навеянные словами Луови, и всем противоречиям найдется простое житейское объяснение. Можно отыскать Луови, извиниться перед ней и попытаться как-то прояснить для себя ту нелепицу, что возникла вокруг перемещений Джейси-Джея. Жизнь пойдет своим чередом, как и шла до нынешнего лета, до того проклятого дня, когда он наткнулся на тайную нишу в стене. Позабыть катарийку и больше не видеть ее, не рваться к башне.
Вот так он и думал, сидя на валуне и обхватив руками колени, пытаясь навести хоть какой-то порядок в собственных мыслях и на что-то решиться.
Одно «но» не давало покоя. Она будет ждать, несмотря ни на что; вернись он в башню хоть завтра, хоть через год, хоть через полсотни лет, его встретит все тот же истомленный и ищущий взгляд юной красавицы, так сильно напоминавшей Дженессу.
Ордиер неуклюже плюхнулся с последнего выступающего валуна и, взметнув в небо облако пыли и каменной крошки, скатился на песчаное ложе долины.
Встал, отряхнулся. Чуть поодаль высился хилый торс башни. Он посмотрел на нее с интересом – никогда прежде ему не доводилось видеть чудну́ю постройку с такого ракурса. Та сторона башни была выложена из прочных каменных плит и всем своим обликом напоминала крепкую оборонительную постройку. С тыла башня не производила столь сильного впечатления. При том, что нижняя часть стены состояла из каменных блоков, а на высоте человеческого роста начиналась кирпичная кладка вперемешку с камнями. Как видно, в дело шло все, что имелось под рукой.
Пока Ордиер спускался по каменистому склону, в округе не было ни единой живой души – во все стороны открывался живописнейший вид; ни стражников на хребте, ни работников на плантациях. Легкий бриз колыхал сочные розы. Далеко-далеко, по другую сторону долины, вокруг лагеря простирались неколебимые серые полотнища.
Но вот впереди показались статуи, стоявшие вкруг арены. Снедаемый страхом и предвкушением, Ордиер медленно направился к ним. Воздух наполнял пьянящий аромат лепестков, с избытком рассыпанных по арене. Устремленная кверху громада башни преграждала путь ветру с окрестных гор, и рыхлая насыпь из роз едва колыхалась в дуновении его слабеньких отзывов. Сверху казалось, что лепестки лежат тихой гладью поверх распростертого тела красавицы; отсюда, снизу, все было совсем иначе. Россыпи пьянящих лепестков лежали по арене неровными волнами. Тело девушки было присыпано пышными холмами, отнюдь не разглаженными вровень с поверхностью, как выглядело сверху.
