— Сколько можно болтать с этим старикашкой, — нервничал Гриша.
— Мне тоже это остохорошело, — согласилась секретарша гроссмейстера, пересаживаясь на переднее сидение.
— Как бабы!
— Это ещё мягко сказано… Гриш, ты не против? Одной в салоне так скучно, — извинительно сказала П.С., захлопывая дверь, но водитель не обратил на её передислокацию особого внимания, ибо узрел на дороге нечто, не поддающееся его логике.
— Глянь-ка, кто это там? — сказал он, тыча пальцем в тьму-тьмущую. Гришины глаза полыхнули дьявольским огнем.
Секретарша тоже напрягла взор, её зрачки налились кроваво-красной магмой. Тьма расступилась, и Полина Сергеевна стала видеть почти как днем, будто у неё появился прибор ночного видения, правда, не с зеленоватым, а опять-таки с кроваво-красным оттенком.
— Рыцари, — сказала она и глупо улыбнулась.
— Да вижу, — ответил Гриша, — но откуда они здесь? Мы что, переместились в средние века?
— Э-э-э… это не рыцари!
Бывшие какие-то десять минут назад недругами, они переглянулись и почти прильнули друг к дружке, в один голос прошептав:
— Это античные воины!
Троянцы шли по дороге вразброд.
— Ты точно знаешь дорогу, Парис? — сказал воин в дорогих кожаных латах, обращаясь к лучнику, одетому в дорогой, вышитый драгоценным бисером и золотом, хитон.
— Да, Гектор! Только не пойму, откуда здесь асфальт.
— Так и говори: «Дороги я не знаю».
За братьями по пятам шагала сестра — высокая и крупная дочь Приама Кассандра, которую нередко называли «женщиной-горой», и семенили две другие принцессы — Елена и Брисеида, заморенные жаждой и долгим блужданием по лесу.
— Пить хочу, — сказала одна из них сиплым, жалостливым, еле слышным голоском.
— Правильно, Брисеида, переходим на шепот. Не забывайте, девчонки, что ночью идет маньячка, — молвил Гектор.
— Что такое «маньячка»? — спросила Брисеида у Елены.
— Да так, ерунда, — отмахнулась подруга, — могут напасть со спины и горло перерезать.
— Зима, Гектор: ночь по игре — это зима, — поправила брата Кассандра.
— Предлагаю срезать путь через… перевал, — сказала дочь Брисея.
— А в каком он у нас направлении, овцевод?.. Парис, я тебя спрашиваю! — стал нервничать Гектор.
— Я не овцевод, а пастух. Бывший, кстати… Не знаю. Сейчас посмотрим по карте, — ответил брат брату.
— У тебя карта есть? И ты молчал?
— Так ты ж не спрашивал!
— Эх ты, кузя! — в один голос сказали дамы, слово «кузя», по всей видимости, было нарицательно-ругательным именем для всех, кто совершает глупые поступки.
