Дочь повернулась и пошла из комнаты. Александр Дмитриевич проводил её тревожным взглядом.
— Она меня смущает, — торопливым шёпотом договорил он.
Анатолий встрепенулся.
— А что?
— Беспокоится обо мне. Я слышу, как ночью она подходит к моей двери и прислушивается. Я вижу на её лице чувство сожаления ко мне. А это тяжело. Это тяжелее, чем вы думаете.
Он сел в кресло, к окну, и тусклыми глазами посмотрел на панораму Золотого Рога.
— Она вас любит, — подтвердил будущий зять и посмотрел на драпировки, из чего они сделаны, даже рукой, как будто случайно, потрогал.
— Лю-юбит, знаю, что любит! — всхлипнул он. — А вот вы… вы-то…
— Я люблю вас, — сказал он, наклоняя слегка голову с прекрасным пробором.
— Не то, не то! — почти крикнул Александр Дмитриевич и махнул рукою. — Я не про себя. Её-то вы… её ты любишь ли?
Анатолий строго глянул на старика.
— Без чувства брак немыслим, — сказал он.
— Будешь ли ты беречь её? — продолжал старик, привлекая его к себе. — Она такая чудесная, светлая, чистая. Побереги её. Не будь тем, что все, не смотри на жену, как на что-то неизбежное в хозяйстве. Ты об этом хозяйстве подумай…
Он похлопал его по груди.
— Ты берёшь не светскую балалайку. У неё душа есть. Да душа-то какая, — вся насквозь видна.
— Поверьте, — с достоинством ответил Анатолий, — я постараюсь, чтоб жизнь её…
— Нет, ты не старайся, — перебил он. — Хуже всего стараться. Ты, не стараясь, так, от всей души полюби, побереги её…
Анатолий как будто даже обиделся.
— Я не знаю, — заговорил он, — подал ли я повод…
— Ну, не подавал, не подавал повода, — залепетал Александр Дмитриевич, сжимая его руку, и две слезы покатились по его щекам.
Анатолий давно уже не видел слез на таком близком расстоянии и не без любопытства посмотрел на крупные их шарики. Он невольно поморщился при мысли, что старик, чего доброго, опять прижмёт его к себе и вымажет ему лицо слезами.
— Я, ну конечно, не прав. Ты, конечно, такой корректный… Но ты не сердись на меня, — ты уж очень мало даёшь порывов. Я не понимаю человека без порывов, — он сух.
— Во мне порывы есть, — возразил Анатолий Павлович, — но я их сдерживаю.
Александр Дмитриевич выпустил его руку.
— Ну, видите, вы какой умный, — сказал он, — даже порывы можете сдерживать… Ну, да не будем об этом. Я рад, что приехали… Я всё боялся.
— Вам нечего было бояться, если я обещал…
— Да опять не то… Я боялся умереть внезапно, тут. Что бы она одна, девочка, с глупым старым покойником. Ну, а теперь ты… Я хотел вас просить… Нельзя ли скорей свадьбу? Мы здесь найдём много православных попов, — и вам никакого затруднения не будет.
