Это был генерал-майор Красной Армии, командир четвертого механизированного танкового корпуса, Владимир Иванович Жданов.
Его генерал.
«А сражения, сражения не страшны. Страшны сражения, которые человек ведет со своими тенями», – думал Гриша, пока его рука мягко отряхивала несуществующую пыль с лацкана. Анка медленно открыла дверь.
«Гриша… Сейчас сообщили по телевидению. Упал самолет на Авале, все погибли. И твой… твой генерал тоже погиб».
В доме через улицу кто-то открыл окно. Солнечные лучи преломились в стеклах, упали прямо в комнату.
И прошел свет сквозь него, как резкая сильная боль.
День шестой
девяностые годы
Большинство обычных людей не были готовы к наступившим временам.
Земля распалась, как и образовалась: в крови и братоубийственной войне.
«Перестанет существовать все, что мы знали и принимали за свое: и Порядок, и Закон, и Обычай. Все, что мы знали или думали, что знаем, больше ничего не стоит. Мы ничего не стоим.
Все, что было внутри, сейчас снаружи. Как в надетой наизнанку рубашке», – думал Гриша.
Анка тяжело болела. В те дни он опять плавал в тумане между жизнью и смертью.
«Возврати меня в Срем. В нашу землю. Там буду лежать», – говорила Анка. Погладила его истонченной рукой по бугристому лицу. Из ее все еще красивых глаз струилось сияние.
День седьмой
среда, 5 мая 2010 года
По улице, спускающейся от Славии до Манежа, медленно ходил пожилой человек. Внимательный наблюдатель за утренней толпой заметил бы, что уже несколько дней в одно и то же сходит с трамвая и направляется к парку. И ничего необычного в том не было, за исключением, пожалуй, только одной вещи.
Мужчина всегда садился на одну и ту же скамейку, но не так, как обычно садятся на них, сбоку – чтобы видеть перекресток напротив парка. В таком положении сидел и внимательно присматривался к противоположной стороне улицы, как будто ожидая чего-то, что должно случиться. А когда стрелки на часах подбирались к двум, поднимался и уходил.
В тот день, немногим пополудни, на углу остановился небольшой грузовик. Работники вынесли лестницы, прислонили их к стене здания. Работали четко и слажено, и табличка с названием улицы быстро была заменена.
Человек уже встал со скамейки, и как только они отъехали, он перешел улицу.
Стал под табличкой, поднял голову.
На ней было написано: «Улица генерала Жданова».
По щеке, петляя по старому шраму, стекла слеза. Он поднял сжатый кулак ко лбу и поприветствовал по-военному.
Показалось ему, что слышит голос генерала:
