Сказать руководителю, что он неправ или допустил где-то ошибку, могут рискнуть, по-моему, немногие выходцы из бывшего СССР, которые выросли в период советского прошлого, когда доказывать и дискутировать с начальником было обычным и не опасным для подчинённого действием. Среди самих американцев подобное поведение возможно крайне редко.
Человек команды в системе организации и ведения бизнеса в США ведёт себя так, как принято и требуется вести себя в конкретном коллективе, где ему довелось работать. Приведу по этому поводу один пример, который, в сущности, характерен для всего американского бизнеса.
Первый генеральный менеджер моего хорошего товарища в очень крупной компании был изумительным человеком, и работать с ним, по рассказам моего знакомого, было очень легко. Он был строг, но справедлив. По крайней мере, с ними, подчиненными.
Это не означало, что в период его руководства компанией все сотрудники были довольны своей зарплатой, продвижением по служебной лестнице или даже отношением к ним со стороны руководства. Вовсе нет. Обиженные есть всегда и в любом месте. Но благодаря ему в их компании существовал закон, согласно которому каждое рабочее место имело конкретную оплату, и поэтому внутри коллектива никаких сплетен по поводу «любимчиков» администрации не было.
Все изменилось с приходом нового генерального менеджера, который стал руководить компанией после ухода на пенсию его предшественника. Новый менеджер построил работу в компании так, что зарплата каждого работника стала напрямую зависеть от его решения. Одну и ту же работу теперь выполняли люди с разной оплатой труда. И стали зарабатывать больше не те, кто был для этого лучше профессионально подготовлен, а те, кто пришел вместе с новым генеральным менеджером. Компания за короткий срок буквально обросла родственниками сотрудников, близких к высшему руководству. Подобного даже представить было невозможно при прежнем руководителе компании.
Следовательно, в новой структуре компании человеком команды мог стать только тот сотрудник, кто происходил из «семьи» или преданно «семье» служил.
Кто из нас, выходцев из бывшего СССР, впервые попав на Запад, не был очарован вежливостью заграничного сервиса и любезностью иностранцев.
Нам тогда казалось, что все наши случайные знакомые, от булочника до уличных прохожих, у которых мы иногда спрашивали дорогу к музею или нашему отелю, получали истинное удовольствие от того, что могли нам, иностранцам, чем-то помочь. Особенно нас завораживала их улыбка. Открытая, дружеская, которую каждый из нас воспринимал не иначе как предназначенную лично ему.
