В эту минуту в номере появились Туся с Гулей и, пока они раздевались, пришло время идти к Глуховскому. Первый «сеанс художественного чтения», как мысленно окрестил свою работу Алексей, прошел гладко. Глуховский слушал его внимательно, ни разу не перебив. Время от времени он закрывал глаза, и тогда казалось, что он дремлет. Но стоило Алексею приглушить голос, как академик тут же поднимал голову и делал знак, давая понять, что темп снижать не нужно.
Пауза возникла лишь однажды, когда Глуховскому пришлось выйти из комнаты по естественной надобности. Отсутствовал он долго, поскольку единственный на третьем этаже туалет находился в самом конце коридора. Отряхнувшись от чтения, Алексей успел заметить, что на верхней полке книжного шкафа лежит надрезанная буханка хлеба. Почувствовав острый голод, он невольно потянулся к шкафу, но в это время за дверью послышались шаги, и чтение пришлось продолжить.
Второй сеанс мало чем отличался от первого, с той лишь разницей, что Маргарита не пригласила Алексея в ресторан. Зато он сумел обзавестись теперь острым кухонным ножом, который под шумок стащил у своей квартирной хозяйки. Воспользовавшись вынужденным отсутствием академика во время сеанса, Алексей мгновенно вскочил с места и, вытащив из шкафа буханку, успел отрезать от нее тонкий ломтик и быстро проглотить его, после чего, как ни в чем не бывало, уселся на место.
Так продолжалось недели две. Постепенно Алексей втянулся в работу и почувствовал, что начинает получать удовольствие от чтения вслух. Подкрепившись ломтиком хлеба, он старался произносить текст с выражением, делая нужный акцент на отдельных фразах и оттеняя главное. Если Глуховский и заметил, что хлеб в шкафу тает, то и бровью не повел, и вскоре на месте прежней буханки появилась новая.
* * *
Благодаря гонорарам за «сеансы» Алексей сумел, наконец, расплатиться с портнихой за куртку, но внезапно грянули морозы и он понял, что нужно срочно утепляться. К тому же университет переживал далеко не лучшие времена. Студентам перестали выплачивать стипендию, заменив ее на обеденные талоны в местной столовой. Обед состоял из единственного блюда, носившего изящное название «шу-крут» и представлявшего собой капусту, тушеную в собственном соку, с микроскопическими следами растительного масла.
Помещения Политехнического института больше не отапливались, и занятия практически прекратились. Проглотив с утра шу-крут, студенты разбредались на заработки. Одни донорствовали, другие устраивались разнорабочими на завод, третьи промышляли скупкой и перепродажей барахла на базаре.
