Вход находился со стороны 52-й улицы. Он обогнул здание и поднялся на лифте на пятый этаж. В приемной, выдержанной в розовых тонах, его встретила секретарша и провела в кабинет Мадам. Сидя перед дверью кабинета на маленьком канапе, Патрик слышал ее сердитый голос, сотрясавший стены. Чтобы успокоиться, он стал листать один из номеров Glamour, лежавший в кипе других журналов на столике с ножкой в виде негритенка. Определенно, княгине нравились необычные интерьеры.
В журнале канцелярскими скрепками были отмечены страницы с рекламой продукции марки. Чтобы как-то занять себя, он стал изучать ее, стараясь понять основной принцип. Но сосредоточиться было очень сложно, потому что голос Мадам за дверью становился все громче. Время от времени она выкрикивала «мерзавец», и гремели удары кулака по столу. Ей никто не отвечал, и Патрик даже подумал, что Мадам или переживает приступ гнева в одиночестве, или попросту разговаривает с кем-то по телефону. В соседней комнате сидели невозмутимые секретари, которые, казалось, ничего не слышали, и пишущие машинки продолжали стрекотать как ни в чем не бывало.
Вдруг дверь кабинета резко открылась, пропуская внутрь трех женщин с искаженными лицами, которые, глядя прямо перед собой, быстро пересекли коридор. Сквозь открытую дверь изумленный молодой человек увидел княгиню. «Величественная, маленькая, она стояла, уперев руку в бок, около огромного резного письменного стола эпохи Возрождения. Другая рука была воздета к небесам. Казалось, стол занимал половину комнаты». Рядом с ней возвышался ее сын Гораций. Уставясь в пустоту, он нервно дергал себя за острую бородку… Две женщины стояли в кабинете недвижимо перед Мадам, а третья, «казавшаяся самой решительной», принялась с невозмутимым видом наводить порядок в комнате: опустошала пепельницы, складывала бумаги, расставляла по местам стулья…
В этот момент Патрик увидел перед собой совсем другую княгиню. Ее лицо было искажено гневом.
– Я повторяю, что это свинство, абсурд, глупость! Это хуже, чем ничего…
Она снова ударила обеими руками по столу и, подняв голову, заметила Патрика О’Хиггинса. Любезнейшая улыбка тут же осветила ее пылавшее яростью лицо. Она сделала ему знак войти.
– Входите… Входите быстрее и посмотрите на эту дрянь!
Даже не представив его двум женщинам, стоявшим по стойке «смирно» перед ее столом, она протянула ему эскиз рекламного плаката.
– Посмотрим, что он скажет! А вы не стесняйтесь, говорите прямо.
