Вой больше не резал уши, ослабев, остался позади, чтобы вскоре затихнуть. Звери не учуяли добычу, или, опасаясь близости жилья, не решились преследовать. А если бы и решились — вряд ли успели. Ведь жилье так близко. Он знает здесь все тропки, каждое дерево. Правда, почему-то, ноги все чаще проваливаются в ямки, а по лицу, выныривая словно ниоткуда, наотмашь бьют ветви. Но это все из-за снегопада, что покрыл все вокруг белым мехом, изменив до неузнаваемости, да и усталость дает о себе знать.
Мычка с разбегу вылетел на открытое пространство. Стемнело настолько, что он и не понял, отчего стена леса вдруг кончилась, а впереди, пугающая, обозначилась чернота. Он сделал по инерции шаг, другой. В грудь уперлось острое. От неожиданности Мычка замер, протер слезящиеся от налипшего на лицо снега глаза, всмотрелся. Впереди, в паре шагов, начинается частокол, высокая изгородь из подогнанных друг к другу бревен. Из частокола, через равные промежутки, снизу вверх, угрожающе топорщатся заостренные колья. Пробеги он на шаг дальше — нанизал бы себя, словно тушу на вертел.
Пальцы ощупывают острие кола, взгляд вновь и вновь обшаривает частокол. Когда успели поставить частокол, а главное — зачем? От чего может понадобиться защита в лесу, к тому же целой деревне? Неужели за те три дня, что он отсутствовал, случилось нечто ужасное?
Мысли продолжают кружится, взгляд мечется взад-вперед, но в глубине души зарождается жуткое понимание, крепнет, захлестывает волной ужаса. Это не его деревня! Но тогда чья? Ведь, как он знает точно, окрест нет ни единого поселения. Мычка напрягся, по крупицам вспоминая рассказы бывалых охотников, о том, что где-то далеко есть еще деревни, много больше их родной, где живут чужаки, с другими обычаями, другой речью и даже другой, отличной от их, внешностью.
Пока он был совсем маленький, восторженно внимал подобным рассказам, став старше — относился с недоверием. И вот легенды стали былью, а вымысел обрел плоть. Понимание вызвало восторг и, в то же время, трепет. Как отнесутся к чужаку неведомые селяне, что скажут, как поприветствуют? Да и поймет ли он хоть слово?
Задор угас, вновь навалилась усталость, еще тяжелее, чем прежде. Едва переставляя ноги, он поплелся вдоль изгороди, даже не пытаясь преодолеть невысокую, в общем, преграду. Частокол длится и длится, будто ведет в бесконечность, или это он плетется, как ночной слизняк. Свободная рука устремлена вперед, ощупывает преграду, вторая сжимает рогатину, крепко, насколько позволяет усталость. Вполне возможно, оружие не пригодится, но, если что, рука должна держать крепко.
