Но это не дождь шумит там, за дверью, это вы, возможно ли это так близко, а я и не знал, а вот и голос нашей знакомой Э., ей вторит мой отец,
отрока пусть усыпляет волна, и эти бледные с розовой каемкой складки гвоздик на клумбах меж рядами подстриженных тополей, и вода струится на спины вздымающихся из бассейна коней, которые рвутся к виднеющейся вдали крепости. На ее серый камень ложится вечернее облако с розовато-зеленого неба. Какое счастье, что сон всегда был так близок, что можно было бежать к нему, и тогда, и там, и здесь, и сейчас, — о, это ты, иное, желанное, ты, близкая даль, небо, которое темнеет, и непрерывно меняющиеся облака, границы пейзажа, которые отступают, волны вершин с замками на них, а дальше Пиренеи, где-то на севере невидимый собор, давно отзвучавшие битвы, тени, которые движутся по склону холма,
пусть не разбудит его твоя тень. Но в доме царила тишина. Она была еще более глубокой от дальнего колокольного звона, был слышен только шелест книжных страниц, тихие шаги за дверью, перед окнами еще волновалось зеленое пламя каштанов, а в моем полусне уже шел непрерывный снег, кто же там тихо пел возле меня, что пел этот голос, что пели у моей колыбели?.. О сладкий голос дрозда; за снегопадом и листвой возникло время, оно всегда было новым временем, наказаньем и наградой, всегда было порогом невиданного, неудержимого, наконец-то наступающего грядущего. Внезапно новое время встало рядом, оно было моим, я был наделен счастьем действовать в нем, я о нем не знал, не догадывался, но теперь оно было везде, казалось, я ждал только его, за лесами тишины я слышал его водопады, я ринулся в его течения и стремнины, у меня не было выбора, время, умчавшее меня, было веком Августа:
{52} позади оставались гибнущие, ветшающие республики с их строгой былой красотой, впереди были вторжения варваров; взор времени, пустой, как у статуи, не замечал нагроможденных им руин. Тысячи голосов окружали меня, они кричали и шептали, они манили и убеждали, они обещали и насмехались, я слушал и отвечал, мне было все равно, был ли я услышан, солнце миновало зенит, безболезненно пришла старость, я вышел из тени живой изгороди, снова и снова я слышал песню:
Ложись, дружок, ко мне под бочок, мне надо было посмотреть на часы, не время ли возвращаться домой, у меня нет часов, я, наверное, забыл их, они лежат где-нибудь в моей комнате, и все еще звучит тихий призыв:
Сюда, сюда. Ночь идет по горам. Нет, мы еще не расходимся, давайте сыграем еще небольшое трио Бетховена, больших не надо, небольшое, соч. 11-е, на это у нас еще хватит времени, я уже лег, вот моя постель, я проснулся и смотрю вверх сквозь квадрат окна, вторая часть начинается с восходящей кварты, за второй следует восходящая квинта. Я открываю глаза, мир может стать добрым, и вы сможете терпеть то, что вы терпите, не бледнея, не вскрикивая: dites ces mots Ma Vie Et retenez vos larmes
