Еще недавно я твердо была намерена все силы бросить на восстановление, установление хороших отношений с сыном. Нашему семейному грандиозному развалу вот уже пятнадцать лет, срок солидный. Мальчик вырос, сочла я, мы сможем разговаривать на равных, как взрослые люди. В конце концов, что у меня еще есть, кроме этого уже взрослого, на самом деле, мужчины, который далек от меня, и не только терреториально? Вздыхаю, вспоминать обо всем этом больно. У меня и сейчас ничего нет кроме. Но и сил — нет.
— Какой у тебя пароль на ноутбуке?
— Зачем тебе.
— Как это зачем? Почту проверить.
— Подожди, я сама…
— Что за фигня, ты что, не скажешь мне пароль?
— Не скажу.
— Мне?!
— Тебе, тебе, именно тебе и не скажу.
— Ну и ладно.
— Ты же мне не рассказываешь, от кого ты здесь скрываешься.
Говорю и мгновенно жалею о сказанном, черт, зря. Теперь Он надуется, моя мама говорила: как мышь на крупу, и мне же ещё и придется прощения просить и танцевать извинительные танцы.
Я выставляю на стол тарелки, нарезаю хлеб, достаю минеральную воду. За окном опять темно. Пока я смотрю на свое отражение в стекле, я не вижу Его и не помню, как Он выглядит. Что происходит-то со мной?
Может быть, такого не было ни у кого. Может быть, такое есть у всех. Когда ты помещаешь человека в тесный круг из своих рук и ног, и никак не можешь понять — морщишь лоб — почему не удается покрутить своею волей его крупной кистью со шрамом в виде полумесяца туда-сюда, туда-сюда.
Когда твое сердце разрывает грудь, огненным шаром проламывает ребра, четвертое и пятое, мечтая просунуться под его пальцы — чтобы погладил, под его губы — чтобы поцеловал, нежно, нежно, и ещё.
Ты начинаешь плакать, от счастья, от боли, твои слезы текут из его глаз, и он не вытирает их.
Ты делаешь вдох, он выдох, ты опускаешь ресницы, он поднимает, ты говоришь "а" его губами, чуть шершавыми, он говорит "б" — твоими, подпухшими.
Ты разбрасываешь камни, он собирает, ты обнимаешь его, он не уклоняется от объятий, и когда-нибудь все непременно закончится, но кому есть до этого дело сейчас.
Под твоими веками снуют шустрые сверкающие рыбки, под твоей кожей красные реки поворачивают вспять, у тебя во рту горьковатый вкус кофе — просто потому, что ты любишь кофе.
И ты с радостью осознаешь, что не можешь вспомнить черты его лица, ты ведь никогда не помнишь лиц мужчин, если они значат для тебя много.
* * *
Славка-водитель мне сегодня просто выкрошил мозг, дорогой мой молескинчик. Приехали куда-то в Перово, кругом груды строительного мусора, отечественные сломанные автомобили, и заплеванные с осени скамейки. Славка вытаскивает из багажника готовый штендер, смотрит на меня, говорит возбужденно:
