— Перестань, — говорит Он.
Ходит по кухне. Отпивает джин. Китайский чай остывает в чашке.
— Не нужно мне про твоего сраного Гошу. Почему ты вообще об этом говоришь сейчас?
— Может быть потому, что ты молчишь?
— Просто не могу сосредоточиться.
— Наверное, действительно, зря я это…
— Я устал, очень устал. Проблемы. Могу рассчитывать на тебя?
— Конечно.
— Хотел бы несколько дней пожить здесь.
Он не говорит: с тобой.
— Что-то случилось?
— Конечно, случилось! — он злится и странно светлые глаза светлеют ещё больше, — только не допрашивай меня, хорошо?
— Я не допрашиваю тебя.
— Да? Как тогда это называется?
— Что именно?
— То, что сейчас происходит.
— Вот этого я как раз и не знаю пока.
Говорю я и с неизвестной целью удаляюсь в спальню. Хотя чего уж там, с известной — разреветься.
* * *
Дорогой дневничок, только что позвонила квартирная [т30]хозяйка и очень борзо затребовала денег. Разговор она начала так:
— Во-первых, я поднимаю арендую плату на пять тысяч рублей в месяц, и так же вменяю вам в обязанность немедленно погасить существующую задолженность за газ в размере четырех тысяч семисот пятидесяти восьми рублей девяноста трех копеек…
У меня буквально начался токсикоз беременных от этого кошмарного склонения числительных. От возможного же приезда квартирной хозяйки у меня грозила открыться вообще неукротимая рвота беременных. Эта ужасная старуха звалась Ларисой Дмитриевной, типа бесприданница, носила болоньевый плащ голубого цвета и пуховый пыльный платочек. Вырванные из моих девичьих рук купюры заворачивала в газету, еще в газету, потом в тряпицу, потом укладывала все это дело на дно страшной вытертой сумки с портретом Аллы Пугачевой, и маскировала килограммом-двумя картошки, клянусь!
Я быстренько попыталась свернуть неприятный разговор, но Лариса блин Дмитриевна сказала, что выселит меня с участковым от слова участие, и пришлось тошниться еще минут пятнадцать. Один хрен, денег-то у меня нифига, надо срочняком выпрашивать у Любимого, а Любимый отбыл на такси, раскрашенном в цвета. С номером шестьсот шестьдесят семь. Набрала еще раз, никакого результата, разве что прослушала типа эротический голосок электронной давалки: абонент не отвечает или временно недоступен, сссука! Но где-то надо было раздобыть долбанную "арендную плату", причем повышенную, и я натянула шорты, отыскала под столом резиновые шлепанцы сорокового размера, зато Балдинини, сказал Любимый, и я согласилась.
— Любовь моя, ты одеваешься ужасно.
